Ориентирование

Возможно, у меня посттравматический стресс или что-то в этом роде. С грузом Бёрберри на плечах и пронзительным криком Харпер, как у птеродактиля, который ещё свеж в моей памяти… её обожжённым лицом… смертью Чарли… стоит ли удивляться, что я борюсь за существование изо всех сил?

Я вздрагиваю и закрываю глаза как раз перед тем, как Зейд заговаривает:

— Ты хочешь, чтобы мы пошли на собрание Клуба Бесконечности? — спрашивает он мягко, нерешительно, как будто нет ничего на свете, что бы он предпочёл сделать меньше этого. — У нас нет возможности узнать что-либо наверняка, пока мы не пойдём и не заключим пари…

— Нет! — я не хотела кричать. Я, конечно, не собиралась так сильно и быстро, вскидывать голову, но так произошло, и я врезалась в лицо Зейда и разбила ему нос, из которого хлынула кровь. — О, боже мой, Зейд, — я обхватываю руками его лицо, когда он стонет от боли, запрокидывая голову назад, чтобы попытаться замедлить кровотечение.

— Ты можешь принести мне полотенце что-то на него похожее? — бормочет он, его голос звучит плаксиво, и парень шмыгает носом из-за крови. И её так много. Я чувствую себя такой жалкой идиоткой, когда, спотыкаясь, подхожу к комоду и хватаю первый попавшийся кусок ткани из верхнего ящика.

— Вот, — я прижимаю шелковистую белую ткань к носу Зейда как раз перед тем, как понимаю, что речь идёт о трусиках. Чёрт. Я начинаю забирать их, но он хватает меня за запястье и пристально смотрит на меня, другой рукой заталкивая кусочки кружевной ткани себе в ноздри.

— Во-первых, ты избегаешь меня. Могу добавить, что всю неделю. Затем ты бьёшь меня головой и заставляешь истекать кровью. В-третьих, ты пытаешься украсть мои шелковистые трусики Марни, — его руки дрожат, когда он отпускает меня, прижимая ткань к носу с очередным болезненным стоном.

При виде его в таком состоянии, окровавленного и трясущегося, я ничего не могу с собой поделать. Образы его пошлых фотографий исчезают из моей памяти, и всё, что я могу видеть, — это Зейд Кайзер, неуверенный и потерянный, и так сожалеющий об ошибке, которую он совершил в конце первого курса, что не только сделал татуировку на шее, но и делит меня с парнями, которых ненавидит.

— Мне так жаль, Зейд, — бормочу я, и его зелёные глаза расширяются.

— Жаль? — повторяет он приглушенным голосом из-за моих трусиков, засунутых ему в нос. — За что?

— За то, что избегала тебя последние несколько дней, зная, что ты хочешь поговорить о фотографиях и видео.

Я отступаю назад, когда Зейд оттягивает окровавленные трусики от носа, немного шмыгает им, а затем протягивает руку, чтобы посмотреть, остановилось ли кровотечение. Когда его рука становится сухой, он опускает её и изучает меня. Неуверенность в его взгляде — вот что меня успокаивает. Мне не нужны учтивость и обходительность, плавность и практика (во всяком случае, не всё время). Прямо сейчас я просто хочу увидеть его грубость, форму его разбитого сердца.

— Это пиздец, что тебе приходится всё это видеть, — признаётся он со вздохом. Его взгляд опускается на трусики, а затем он засовывает их в карман своей джинсовой куртки, когда я приподнимаю бровь. Они чистые — но только в его собственной крови, — так что, если он действительно хочет сохранить их, он может. — И я ненавижу, что у меня такое испорченное прошлое. Дело в том, что я бы не стал этого менять, даже если бы мог.

Я не перебиваю его, позволяя обдумать эту мысль. Кажется, он с чем-то здесь смирился, и я не собираюсь излагать свои собственные мысли.

— Во-первых, раньше я был отстойным в сексе. На самом деле, я был плох, — я поднимаю брови, но он просто улыбается мне и качает головой. — Я был тупицей скорострелом, — признаётся он, и я немного съёживаюсь. Независимо от того, был он таким или нет, идея о том, что он изливается в кого-то ещё, это… это непристойно. — К тому же, я был злым.

— Тебе не обязательно убеждать меня в последней части, — поддразниваю я, пытаясь поднять настроение. Зейд делает шаг ко мне, и я инстинктивно отступаю. На этот раз, когда он обнимает меня за талию, я прижимаюсь к нему и не сопротивляюсь этому.

— Я ужасно обращался с девушками, и я использовал их, и был действительно грустным, испорченным ребёнком. — Здесь он замолкает и снова вздыхает, опуская голову, чтобы прижаться носом к моей макушке. Он всё ещё дрожит, и я решаю, что, возможно, только возможно, Зейд Кайзер, король сцены, солист группы «Afterglow»… нервничает рядом со мной. Я заставляю его нервничать. — Я думаю, мне пришлось выучить свой урок, прежде чем я добрался до тебя, а затем выучить его снова после тебя и… чёрт. Полагаю, это грубое напоминание, чтобы я уж точно заполнил это на всю жизнь, — он целует меня в шею, и мои глаза закрываются, а пальцы обвиваются вокруг его плеч. — В любом случае я бы не стал этого менять, потому что сейчас я здесь, с тобой, и я бы никогда не стал рисковать этим. Так что, к чёрту этих девчонок. К чёрту эти видео. Меня всё это не волнует, я забочусь только о тебе.