Ория (сборник)

— А н-ничего не задумала! — резко бросил Улад, который теперь почти всегда заикался, когда приходилось говорить о Велге. Молодой Кей заметил это, но справиться с собой не мог. Его душила ненависть, и Улад даже не мог до конца понять, что тому причиной. Его злило, что сероглазая Гадюка красива и умна, но не это было главным. В девушке было еще что-то, и это «что-то» выводило из себя, не давая рассуждать трезво.

— Братишка! — широкая ладонь старшего мягко легла на плечо, и Улад тут же успокоился.

— Врага нельзя недооценивать, Улад. Вспомни, чему учил отец. На войне всегда ставь себя на место противника.

— Н-нет! — раздражение вновь вспыхнуло, и молодой Кей чуть не подавился воздухом, — Она не может быть на нашем месте! Она — холопка, ее м-место в хлеву, а она ведет себя…

— Как правительница, — спокойно закончил брат. — Так вот почему ты ее так любишь!

Усмешка, мелькнувшая на лице Сварга, заставила на миг устыдиться. Да, брат прав. Велга держит себя, как государыня, как Кейна — Улад сам видел это. Холопка не должна быть такой! Она не имеет права…

— Ну-ну! — насмешливый голос брата вернул к действительности, — Не забывай, мы — Кей. Мы не злимся, мы — караем. Придет час и для твоей сероглазой. А пока я хочу понять…

Сварг снял тяжелый шлем и долго вытирал вспотевшее лицо. Затем заговорил негромко, но веско, словно подчеркивая каждое слово:

— Она сейчас правительница, нравится нам это или нет. Она возглавляет державу, которую мы никогда не признаем, но эта держава уже существует. Она умна и неплохо разбирается в обстановке. Слабость ее в том, что она никогда не командовала войсками. Я очень надеялся на это, братишка. Тому, кто не водил в бой десяток, нельзя поручать тысячу…

Молодой Кей внезапно подумал, что брат имеет в виду его самого. В душе шевельнулась обида, но он заставил себя успокоиться. Сварг прав.

— Вспомни! Вначале ей помогала эта нежить — Мать Болот, Старый — все равно кто. Тогда она могла воевать без особой оглядки. Но легкие победы развращают. Что будет она делать теперь, когда мы сравняли ставки?

Улад задумался. Да, после страшной ночи, когда кровь брызнула на серый камень, боги — или нежить — отшатнулись от Гадюки. Ее войскам пришлось воевать по-настоящему, а тут почти безоружные волотичи ничего не могли поделать с закованными в латы кметами.

— Я стал прикидывать, что сделал бы на ее месте. Допустим, у меня много людей, большая территория, мне верят. Но мои войска не умеют сражаться, и у меня мало оружия. Зато время — на моей стороне. Вспомни — отец болен.

Молодой Кей вздохнул. Это уже не было тайной. Весть о болезни Светлого разнеслась по всей Ории. Улад знал, что брат отправил верного человека — старшего кмета Поклада — в Савмат, и тот регулярно слал оттуда гонцов. Новости не радовали. Отцу не становилось лучше, Рацимир собирал Своих кметов, Валадар — бродников, а за Денором зашевелились огры.

— Я бы сделал вот что, братишка. Прежде всего, дал бы приказ держаться до последнего. Мы тратим на каждую крепость день — а за день можно сделать очень много. Кроме того, нам приходится быть жестокими, а это прекрасный повод для мести. Чем больше мучеников — тем крепче сопротивление. А за это время я бы готовил войско, искал оружие и уводил людей в леса. Когда враги, то есть мы с тобой, подошли бы к Коростеню, я бы сжег город и начал войну на истощение. Ведь мы не можем удаляться от реки дальше, чем на полет стрелы. Представляешь, сколько можно воевать в этих лесах! Я бы воевал тут лет двадцать…

Улад взглянул на спокойное лицо брата, и ему внезапно стало страшно.

— Хвала Соколу, ты не на ее стороне!

— Да уж! — Сварг мрачно усмехнулся. — Я бы не сплоховал! Да и не нужно воевать столько лет! Если с отцом что-то случится, нам с тобой будет не до волотичей. Понимаешь?

Этого Улад не понимал, а если и понимал — то не до конца. Кто бы ни стал Светлым, он должен будет помочь брату. А если Светлым станет Сварг, то Гадюкой займется он сам. Как бы ни ссорились Кеи, они остаются братьями. Кроме того, даже Рацимир не пойдет против воли отца…

— Помочь нам может одно, братишка, — если Велга соберет все, что у нее есть, и даст бой под Коростенем. Этот бой мы должны выиграть, и мы его выиграем. Мы их просто перебьем — всех! Но она на такое не пойдет…

Уладу вспомнился спокойный, уверенный голос девушки. Да, такая может догадаться. Умна Гадюка, умна! Но тут же в ушах зазвучал другой голос, тот, что он слышал ночью, на маленькой поляне у погасшего костра. Слухач, лазутчик Антомира! «Она своей Золотой Бабе верит. Говорит пока она с нами, будет нам победа, а Кеям — погибель». Он еще подумал тогда…

— Б-брат! — от волнения кровь прилила к лицу в ушах словно застучали невидимые молоточки. — Я знаю! Я уверен! Она примет бой!

И отвечая на недоуменный взгляд старшего, Улад заговорил быстро, сбиваясь и заикаясь почти на каждом слове: