Ория (сборник)

Войчемир медленно встал, поправил рубашку, отряхнул налипший на одежду мокрый песок и засмеялся. Боль не отпускала, в висках пульсировала кровь, пальцы сковал холод, но Кей Войчемир смеялся, словно вокруг были не глухие стены, а озверелые лица врагов. Он чуть было не сдался, чуть не забыл, кто он и как должен держаться. Ничего, те, кто следит за ним, не услышат больше ни стона, ни крика! Снова вспомнился Хальг. «Ты — воин быть, маленький Войча! Воин не всегда побеждать. Воин может погибнуть, но это легко есть. Попасть в плен — трудно есть. Над тобой будут смеяться. Тебя будут пытать. Это страшно есть. Боль вытерпеть трудно, но можно. Вспоминай — человеку всегда что вспомнить есть! Пусть ты будешь отдельно, боль — отдельно. И тогда ты победишь, маленький глюпий Войча!»

Войчемир усмехнулся — наставник прав и в этом. Человеку всегда есть что вспомнить. Здесь, в сыром порубе, Войча часто вспоминал Ольмин, вспоминал отца, мачеху, приятелей, с которыми вместе пировали и ходили в походы. Но такое мог вспомнить каждый. У него же есть тайна — его тайна, которую довелось узнать в мертвом Акелоне. Братан Рацимир, конечно, считает себя семи пядей во лбу, его же, Войчу, — теленком, о которого не хочется кровавить меч. А дядя — покойный Светлый — думал иначе. Все-таки он послал в Акелон его, Войчемира! И теперь лишь они с Ужи-ком знают о Зеркале, Двери, Ключе…

Войче представилось лицо Светлого — такое, каким он видел его в последний раз. Что бы он сказал дяде, доведись им встретиться сейчас? Если б это случилось сразу по возвращении, Войча, наверное, бормотал бы что-то невнятное про нав и Змеев, а затем толкнул бы вперед Ужика, дабы тот объяснил все путем. Но теперь разговор получился бы другим. Он сказал бы Светлому…

Войчемир закрыл глаза, и ему почудилось, что дядя слышит его. Ведь души не покидают навсегда этот мир! Они возращаются — с добром или с бедой. И разве может быть спокойной душа Светлого в Ирии, когда здесь, в Ории, началось такое! Может, дядина душа слышит его, Войчу? Если б он мог, он рассказал бы… Нет, вначале он сказал бы о другом. Ни разу они не говорили со Светлым о прошлом. Теперь бы — пришлось. Дядя убил его отца — и пусть их души рассудят Дий и Мать Сва! Но если Рацимир не лгал, Светлый должен был убить и его, Войчу. Он не сделал этого. Он держал племянника подальше от державных дел, на многие годы услал в далекий Ольмин, затем сделал простым десятником — но все же оставил в живых и воспитал как Кея. А значит, Войчемир ему обязан, а долги надлежит платить. Что он может сделать? Будь дядя жив, он сказал бы ему, что им с Ужиком удалось узнать тайну. Пусть не всю, пусть только краешек. Но уже и так ясно — это страшная тайна, недаром ее прятали так далеко, так надежно. Секрет, спрятанный где-то среди Харпийских гор, может быть полезен для державы — но может быть и опасен. Поэтому он, Войчемир сын Жихо-слава, ничего не расскажет ни о Двери, ни о Ключе. И не только из-за опасности — далекой, но грозной. Ключ — не железный и не медный. Ключ — человек, не ведающий о своей судьбе. Что станется с ним? Медный ключ могут сломать или выбросить. А что сделают с человеком? Поэтому он, Кей и наследник Кеев, ничего не скажет об этом. Ни сейчас, ни потом. Жаль, нельзя переговорить с Ужиком! Может, и хорошо, что с дядей так и не пришлось встретиться. Хорошо, что Раци-мир так ничего и не узнал. Лишь бы не проговорился Ужик — и не ошибся Патар…

Войча поднял голову, сообразив, что наступила ночь. В яме стало совсем темно — очень темно, как-то даже слишком. Невольно вспомнился Навий Лес. Хитрец Ужик уверял, что нежити не следует бояться — тогда она не тронет. В порубе нежить не встретишь, но все равно — в темноте было страшновато. Внезапно Войча понял, что спокойно рассуждает о нежити по той простой причине, что боль отступила. Она не исчезла, но все-таки стала меньше, свернувшись, словно улитка в раковине. Подействовало! Войча невольно возгордился и тут снова подумал о темноте. Почему так темно? Конечно, ночью и должно быть темно, но на этот раз в порубе действительно не видно ни зги…

Вопрос оказался непростым, зато можно вновь забыть о ноющей челюсти, пытаясь решить неожиданную задачу. Войчемир вспомнил прошлую ночь. Тогда было светлее — не намного, но все-таки можно разглядеть собственную руку. Откуда шел свет? Тут сомнений не было — сверху, где находилась стража. Очевидно, служивые имели светильник — масляный или попроще, куда заливают жир. Итак, в прошлую ночь, как и во все предыдущие, стражники сидели у люка, а где-то поблизости стоял светильник. Так и положено — ночная стража. Значит, сегодня…

Сердце екнуло, и Войча, не выдержав, вскочил, вглядываясь в темень, за которой скрывался люк. Конечно, это еще ничего не значит. Светильник могли разбить, масло выгорело, а нового в кладовой не оказалось…