Ория (сборник)

Ужик, даже не улыбнувшись, кивнул и отправился куда-то по узкой лесной тропе. Войча, усевшись поудобнее у уютного костра, принялся за оленину, предвкушая близкую победу. Он начал не торопясь готовить небольшую нравоучительную речь, которая послужит приправой к ужину. Войчино настроение настолько улучшилось, что он вновь затянул любимую песню про медведей и даже вспомнил-таки последний куплет, в котором говорилось о том, что осталось от глупого охотника:

Один лапоть справа, Другой лапоть — слева, Шапка на березе, А зипун на ели.

Войча с чувством, хотя и вполголоса, допел эту поучительную песню, поднес ко рту очередной кусок ароматного мяса и… застыл. Из лесу спокойной неторопливой походкой выходил Ужик, неся в руках небольшую ветку, на которую были нанизаны проткнутые сквозь жабры рыбы. Не одна, не две — целых три, причем очень даже не маленькие. Какие именно — лещи или сазаны — Войча от изумления даже не понял. Он уронил кусок мяса, сглотнул и принялся очумело глядеть на Ужика. Тот между тем деловито насадил каждую рыбу на импровизированный вертел из подходящих по размерам веточек и ловко приладил все это над костром.

Оставалось одно — молчать. Молчать и наблюдать, как рыбы покрываются ароматной корочкой, как недотепа-Ужик аккуратно снимает их с огня… Наконец он поделил рыб пополам, разломив одну из них надвое, причем большая половина была предложена Войче.

Отважный альбир от рыбы не отказался, но спасибо не сказал и вкуса не почувствовал. Выходило что-то поистине несуразное. Но не спрашивать же сопляка, как он умудрился поймать этих красавцев, да еще в такой срок, за который и жабу-то не изловишь. Однако об этом Войча не спросил, а поинтересовался со всевозможной язвительностью, можно ли рахманам есть рыбу. Ведь рыба, если присмотреться, тоже мясо.

Ужи к согласился с этим умозаключением, сообщив, что обычно рахманы — и ученики рахманов — рыбу не едят. Но Патар разрешил ему в походе рыбу вкушать. В виде исключения — и только в редких случаях. А тут случай как раз подвернулся — озеро рядом и полно стрекоз. На стрекоз же, а особенно на их личинок, любая рыба ловится.

Войча плохо помнил, когда стрекозы выводят личинок, но решил не спорить. Он был слишком подавлен, решив больше не заводить разговора о мясоедении.

Итак, вопрос был если не решен, то отложен, и несколько следующих дней прошли совершенно спокойно. Гроза, в очередной раз прогрохотав на горизонте, обошла стороной, чугастры, равно как иная лесная нежить, в гости не наведывались, а лесная дорога вела прямо на полдень — к загадочному Акелону.

Крепость появилась неожиданно. Дорога сделала резкий поворот, вынырнув из лесной чащи, и тут же глазам открылась синяя гладь небольшой речушки, а чуть дальше — черные бревна старого частокола. Это была даже не крепость, так, острожек, в котором едва умещалась дюжина кметов. Да и название она имела странное — Кудыкина Гать. Впрочем, насчет Кудыкиной Войча не был твердо уверен, Может не Кудыкина, а Гадюкина. Но что Гать — так это уж точно.

Про эту Кудыкину-Гадюкину крепость Войча начал рассказывать еще дня за два до того, как дорога привела их к старому частоколу. Гать с ее дюжиной кметов за старым частоколом — последний оплот Кесвой власти на их пути. Более того, оплот важный. Войчемир с видом опытного полководца пояснил, что ценность укрепления вовсе не в размерах. Для окрестных лесовиков и этого за глаза хватит, а главное, Гать — важный сторожевой пост аккурат на пересечении двух дорог. Достаточно послать голубя с красной тесемкой на лапке — и в Кей-городе уже начнут собирать войска. А дюжина храбрецов за частоколом имеет полное право и даже обязанность героически пасть, задержав врага, за что их впоследствии воспоют в песнях и помянут в молитвах.

В крепости их встретили радушно. Войча уже как-то бывал здесь, когда приводил из Савмата очередную смену, и хорошо помнил старшего кмета — пожилого длиннобородого Нслюба. Несмотря на такое имя, старший кмет встретил гостей из Савмата, как полагается. На обед кроме кувшина настоящего румского вина, что уже само по себе было чудом для здешней глуши, был подан огромный осетр. Развеселившийся Войча подмигнул Ужику, поинтересовавшись, не на стрекозью ли личинку этот осетр попался. К сожалению, и на этот раз Ужик не оценил тонкий юмор Войчемира, оставшись совершенно невозмутимым, зато Нелюб, догадавшись, что гость шутит, громко захохотал, чем отчасти утешил храброго альбира.

День отдыхали, а на следующий, точнее на следующее утро, Войча умылся до пояса, дабы в голове прояснилось после вчерашнего пиршества, после чего отправился искать своего непутевого спутника. Ужика он нашел на берегу речки

— парень сидел на коряге и смотрел куда-то вдаль. Вой-чсмир решил, что лучшего места для важного разговора и не придумать.

— Чолом! — бросил он, усаживаясь рядом с корягой прямо на песок, — Отдыхаешь? Отдыхай, отдыхай, завтра выступаем!

— Ага…

Такое равнодушие озлило Войчемира.

— Ага, ага, Ты хоть подумал, куда нам идти?

— На полдень…

Войча хмыкнул — вот тут-то он и прищучит мальца!