Ория (сборник)

— Ты, палатин, не обижайся! — Прожад снисходительно усмехнулся. — Недурно задумано, совсем недурно, но уж очень опасно. Не ты виновен — не всякий приказ исполнить возможно…

Это было почти извинение. Наверное, старший кмет не хотел ссориться с новым любимцем Улада. Точнее, не спешил — до времени. Кто знает, как все обернется? И Навко понял — надо что-то придумать до завтрашнего разговора с Рыжим Волчонком. Надо обязательно с кем-нибудь посоветоваться. Хотя бы с Падалкой. Почему бы и нет?

С этой девицей, носящей столь странное имя — или попросту кличку, Навко познакомился на третий день своей службы во дворце наместника. Разобраться в том, что творилось в темных коридорах Кеевых палат, оказалось несложно. Дворец мало чем отличался от обиталища старого Ивора. Слуг побольше, охрана многочисленнее, но холопы оставались холопами, а господа — господами. Правда, теперь Навко ходил в господах, а это оказалось не так просто. Особенно поначалу.

Что такое быть Кеевым палатином, Навко понял, когда на второй день после возвращения в Валин, куда пришлось ехать вместе с Уладом, ему впервые попытались подать донос. Вначале он ничего не понял — долговязый веснушчатый гридень с бельмом на левом глазу отозвал его в сторону и принялся шептать о какой-то оленьей ноге, которую то ли Башка, то ли Ишка вынес через задний двор и продал за треть гривны. Гридня он отправил восвояси, но на всякий случай пообещал «разобраться». На следующий день ему доносили уже двое — сенная девушка и сторожевой кмет. Кмет, постоянно оглядываясь и переминаясь с ноги на ногу, четким шепотом доложил, что его десятник ходит в дозор пьяным, а девушка — разбитная, уверенная в себе — жаловалась на подругу, которая нарочно портит полотно в ткацкой. При этом вояка, дыша густым перегаром, обещал «не забыть», а холопка так откровенно подмигивала, что Навко поспешил отослать ее обратно в людскую.

Вначале он хотел поговорить с Бовчеродом, дабы тот угостил доносчиков плетьми, отбив у них всякую охоту беспокоить второго палатина, но в последний момент опомнился. Нельзя! Более того — просто глупо! Здесь он чужак, помочь ему некому, а верные люди так нужны!

Навко позаботился, чтобы пьяницу-десятника выгнали из дворцовой стражи, а нерадивую холопку избили до полусмерти на дворцовой конюшне. Доносчик-кмет, которого, как выяснилось, звали Лапак, сам стал десятником и в благодарность притащил Навко огромный кувшин вина. Тот отказался пить, зато «попросил» своего нового «друга» сообщать ему и о других неприятностях, а заодно обо всем прочем, что творится во дворце: о чем толкуют, кого бранят, кого хвалят. Кмет оказался понятлив, и вскоре Навко знал все новости — даже те, что не доходили до ушей Улада.

Сенная девушка со странным именем Падалка, обрадованная расправой с подругой (отбившей, как выяснилось, у нее приятеля), теперь рассказывала Навко обо всех сплетнях. Девица оказалась толковой и пронырливой. Вскоре Навко уже знал, что говорят об Алане — и хорошее, и дурное. Болтали, что Кей с нею жесток, бьет, грозится выдать замуж за холопа, но говорили и другое — зеленоглазая ведьма из-под Ко-ростеня приворожила молодого Кея, и он не может ступить без нее и шагу.

Слушать такое было тяжко. Падалка же болтала без умолку и очень удивлялась, отчего молодой пригожий палатин не замечает ее прелестей. Замечать было что — холопка могла искусить даже мертвого. Впрочем, ей вполне хватало живых — Падалка откровенно хвалилась своими многочисленными дружками. Похоже, невнимание нового палатина начало ее изрядно злить, и Навко стал серьезно беспокоиться. Такая может и выдать — не пожалела же она подругу! Кроме того, он узнал, что подруги считают Падалку ведьмой и откровенно опасаются. Однажды поздно вечером, когда девица в очередной раз проскользнула в его покои, Навко без лишних слов толкнул ее прямо на мягкий ковер. Потом это стало повторяться каждый раз, и Навко с ужасом понял, что с этой видавшей виды потаскушкой ему приятнее, чем с Аланой. Алана и была-то с ним всего один раз, в ночь, когда они прощались. Алана тогда смущалась, прятала лицо. Падалка же визжала от восторга, стонала, царапалась, вертелась змеей, а однажды предложила привести подругу — чтобы было еще веселее. Навко мучала совесть, но он успокаивал себя: эта девка ничего не значит. Она лишь приблизит его к Алане — не больше.

А потом к новому палатину стали приходить и другие. Его просили помочь, жаловались на соперников, умоляли заступиться перед Кеем. Кое-кому Навко действительно помогал, и число его «друзей» росло. Вскоре он понял, что может многое — если не все. Навко постарался назначить трех новых сотников из числа «друзей», за полцены купил мельницу под Валином и удалил из Кеева совета одного излишне строптивого дедича. Даже Прожад, побеспокойся Навко всерьез, мог много потерять в глазах Кея. Но старшего кмета Навко не трогал

— до поры до времени.