Ория (сборник)

— А-а… — только и смог произнести бедняга-альбир, поскольку таких женщин он действительно еще не встречал. Да и вообще, по этой части ему было далеко до самоуверенных сослуживцев, хотя бы до знаменитого красавца Пленка, по которому плакала добрая половина девиц в Кей-городе. Но даже Пленк, подумалось мимолетно, и тот потерял бы и речь, и слух при виде той, что стояла возле погасшего костра.

— Чего? Чего тебе надо? — Войча с силой дернул себя за чуб, пытаясь отогнать наваждение. Снова смех — легкий, уверенный.

— Тебя, Войчемир! Я нужна тебе, ты — мне. Сейчас я отошлю этих детей обратно в озеро…

Войча вновь кивнул и потянулся вперед, но вдруг — совершенно не вовремя — подумал об Ужике. Что будет с недомерком в этом жутком лесу? Ясное дело — сожрут. Сожрут — и костей не оставят. И хорошо, если только сожрут…

— Я… это… — он затравленно оглянулся, но Ужик как ни в чем не бывало спокойно спал, укрывшись с головой своим дурацким плащом.

— А ты зеленая! — ляпнул Войча первое, что пришло в голову. — Как жаба!

Темные брови на миг дрогнули.

— Я могу наказать за такие слова, Войчемир! Это мой лес, и здесь творится моя воля. Но в тебе говорит страх. Страх виной тому, что у тебя в глазах — зелень. Посмотри! Взгляни внимательно — не бойся!

Войча хотел отвернуться, но глянул — и только охнул. Зеленый свет исчез. Тело той, что была так близко, засветилось серебром, призрачный свет сгустился, и парень понял, что перед ним уже не тень, а живая плоть. Порозовели губы, глаза блеснули теплым огнем, а в густых волосах неярким старым золотом засветился венец…

— Прикоснись ко мне… Прикоснись… Соблазн был велик. Это был даже не соблазн. Живая прекрасная женщина стояла рядом, и мешкать было попросту нелепо. Войча затаил дыхание, протянул руку…

…Пальцы ушли в пустоту. Вместо теплой кожи Войча ощутил ледяной холодный ветер. Исчезло живое прекрасное лицо, в лунный свет превратились густые волосы, а прямо на парня в упор глядел желтый равнодушный череп, скалясь вечной презрительной усмешкой.

— Нет! Нет! — Войча отпрыгнул назад, схватил меч и начал бешено вращать им в воздухе. — Уйди, нежить! Уйди!

Снова смех — холодный и злой:

— Взять его! Быстро!

Тени надвинулись, закружились в дикой пляске, и Войчемир понял, что деваться некуда. Он бросил бесполезное оружие и упал на траву, закрывая лицо руками…

— Чего кричишь, Войча?

Прикосновение было теплым. Войча, еще не веря, дернулся, привстал и открыл глаза. Ужик сидел рядом, потирая заспанное лицо.

— Приснилось что-нибудь?

— Приснилось? — выдохнул Войчемир, оглянулся — и замер. Поляна была пуста, рядом лежал меч, чуть дальше мирно стояли кони, а вдали, в лесной глуши, привычно перекликались ночные птицы.

— А-а… Она где? — Войча вскочил и неверными шагами обошел поляну. — Она же здесь была!

— Приснилось, — равнодушно пояснил Ужик, вновь заворачиваясь в плащ. — Место такое…

— Матушка Сва! — Войча без сил опустился на траву. Приснилось? Но на траве он нашел следы сабли — круг, который так и не помог ему. Или все же помог? А может, и вправду это все сон?

— Ужик… — нерешительно начал он. — А кто такая… Эта… Старшая Сестра?

— Чья? — донеслось из-под плаща.

— Навья!

— Понятия не имею… — плащ легко шевельнулся. — Надо будет у Патара спросить. Тебе что, какая-то Старшая Сестра приснилась?

Объясняться не было сил, и Войча, решив, что хуже не будет, лег прямо на траву и забылся тяжелым сном. Разбудили его веселое утреннее солнце, птичье пение — и Ужик, успевший сходить на зорьку и теперь пекший на углях двух огромных лещей.

Весь следующий день Войча был мрачен и молчалив — — совсем как Ужик накануне. Его не радовали ни солнце, ни дорога, которая теперь стала заметно шире, ни съеденные за завтраком лещи, оказавшиеся необыкновенно вкусными. Перед глазами стояло одно и то же — бледный лунный свет, хоровод призрачных теней и та, которая пришла за ним. Неужели это был сон? И ее голос, и она сама? Тогда что же такое явь?

Увы, посоветоваться об этом было не с кем — не с Ужиком же, в самом деле!

— и Войча молчал. Похоже, его насупленный вид удивил даже равнодушного ко всему Ужика. Во всяком случае, на дневном привале заморыш самым наивным образом поинтересовался, не случилось ли с Бойчей чего такого… Этакого.

Войчемир поневоле восхитился тоном, да и смыслом, вопроса, но затем обиделся и предпочел отмолчаться. Ужик пожал плечами (похоже, на что-либо иное его плечи и не годились), после чего потерял всякий интерес и к Войче, и к его настроению. Тут уж Войча не выдержал и, перемежая каждое второе слово все той же «каранью», потребовал от бездельника-недотепы-дармоеда-недомерка Ужика подробного и ясного ответа: что случилось прошлой ночью?