Орикс и Коростель

– Я – не мое детство, – говорит Снежный человек вслух. Он ненавидит эти наплывы воспоминаний. Но не может их выключить, не может сменить тему, вырваться. Ему нужна внутренняя дисциплина или магическое слово, снова и снова его повторять, чтобы отключаться. Как же это называлось? Мантры. В начальной школе было. Религия Недели. Ладно, дети, теперь сидите тихо как мышки. Джимми, тебя это тоже касается. Сегодня сделаем вид, будто мы в Индии, будем читать мантры. Весело, правда? Теперь давайте выберем слово, каждый свое, у каждого будет собственная мантра.

– Держись за слова, – говорит он сам себе. Странные слова, старые слова, редкие. Балдахин. Норна[10]. Прозорливость. Волынка. Сладострастный. Они исчезнут у него из головы и перестанут существовать вообще навсегда. Будто их и не было.

Коростель

Коростель появился за несколько месяцев до исчезновения матери. То и другое случилось в один год. Какая связь? Никакой, не считая того, что мать с Коростелем поладили. Коростель был одним из немногих друзей Джимми, что нравились маме. Его друзей она в основном считала незрелыми, а подруг – пустоголовыми или шлюховатыми. Прямо не говорила, но было заметно.

Но Коростель – Коростель был другим. Она говорила, что он взрослее – вообще-то куда взрослее большинства взрослых. С ним можно разговаривать объективно, обсуждая события и гипотезы и делая логические выводы. Джимми не видел, чтоб они друг с другом вот так беседовали, но, видимо, беседы имели место, иначе она бы так не говорила. Он часто задумывался, когда же и как происходили эти взрослые логичные разговоры.

– Твой друг интеллектуально честен, – говорила мать. – Он себя не обманывает. – А потом смотрела на Джимми – эти грустные глаза, этот взгляд – мол, как же ты меня огорчаешь. Если б он только мог стать таким же – интеллектуально честным. Еще один минус в тайном табеле, что хранился в потайном кармане маминой души, в табеле, по которому Джимми всегда еле-еле натягивал нужный балл. Джимми мог бы лучше успевать по интеллектуальной честности, если б только постарался. И, блин, если бы понял, что вообще значит эта хрень.

– Я не буду ужинать, – снова говорил он. – Возьму что-нибудь перекусить. – Если ей охота огорченно пялиться, пускай пялится на кухонные часы. Он переделал их так, что малиновка говорила угу, а сова – кар. Пусть ее для разнообразия часы разочаруют.

Насчет честности Коростеля, интеллектуальной или еще какой, у Джимми имелись сомнения. Он все-таки знал про Коростеля чуть больше матери.

Когда мама исчезла, устроив представление с молотком, Коростель почти ничего не сказал. Кажется, его эта история не удивила и не шокировала. Он заметил только, что некоторым людям нужно меняться, а для этого куда-нибудь уехать. Сказал, что иногда человек часть твоей жизни долго-долго, а потом вдруг его больше нет. Что Джимми надо бы почитать стоиков. Совет Джимми раздосадовал: Коростель бывал порой чересчур назидателен и слегка злоупотреблял этим «надо бы». Но Джимми был благодарен ему за спокойствие и ненавязчивость.

Разумеется, в то время Коростель еще не был Коростелем: его тогда звали Гленн. Почему с двумя «н»?

– Отец любил музыку, – сказал Коростель, когда Джимми собрался спросить, на что потребовалось время. – Назвал меня в честь одного умершего пианиста, какой-то мальчик-гений, он тоже был через два «н»[11].

– А он заставлял тебя музыке учиться?

– Нет, – ответил Коростель. – Он вообще никогда меня особо не заставлял.

– Тогда в чем смысл?

– Чего?

– Имени. С двумя «н».

– Джимми, Джимми, – сказал Коростель. – Далеко не у всего есть смысл.

Снежному человеку трудно называть Коростеля Гленном: Коростелева вторая личность совершенно заслонила первую. Скорее всего, Коростель жил в нем с самого начала, размышляет Снежный человек: никакого Гленна и не было, Гленн – всего лишь маска. Поэтому в воспоминаниях Снежного человека Коростель не бывает Гленном, никаких «Гленн, он же Коростель», или «Гленн-Коростель», или «Гленн, позже известный как Коростель». Просто Коростель, и все.

К тому же так проще, думает Снежный человек. Зачем эти скобки, зачем дефисы, если особой нужды нет.

Коростель появился в школе «Здравайзер» в сентябре или октябре – в один из тех месяцев, что когда-то назывались осенними. Был яркий теплый солнечный день, в остальном ничем не примечательный. Коростеля в эту школу перевели – охотники за головами обработали его родителей, обычное дело в охраняемых поселках. Дети приходили и уходили, парта занята, парта свободна, дружба непредсказуема.