Орильеро

– Это верно. Но я действительно не хочу вам зла.

– И это я тоже слышала.

– Я могу уйти. Но не забывайте, любой другой человек может войти в эту беседку. Увы, это отнюдь не крепость Алькара.

Антония только вздохнула.

– Оба варианта хуже.

– Тогда предлагаю вам согласиться на мое присутствие, пока не высохнет платье. А потом мы распрощаемся. Можете даже не называть свое имя, да и я своего не назову. Единственное, что я попрошу в уплату – дружескую беседу.

– Что ж, тан. Давайте попробуем, – кивнула Тони.

Действительно, беседка – не крепость. И черт знает, кого сюда может занести. Да и в плаще было намного уютнее, чем в сыроватом корсете.

– Вы его очень любите?

– Кого? – удивилась Тони.

– Мужчину, ради которого танцевали.

Антония недовольно поджала губы.

– Откуда вы…

– Догадался. Я старше вас, ритана. А возраст иногда дает не только болезни, но и жизненный опыт.

– Быть старше меня несложно.

– И все-таки?

– Думаю, вы догадаетесь и дальше?

– Это несложно. Ты мне так нужна, родная, только я тебе не нужен, ты мое святое солнце, я твои зима и стужа…

– Это поэт?

– Карранса. У него была противоположная ситуация. Он влюбился в жену своего сына, только увы, девушка его не видела. Не замечала. Он писал ей стихи, а она так никогда и не узнала о его грусти.

– Может, и к лучшему.

– Вы не верите в любовь?

– Я верю в святость данного слова. Как несчастная стала бы смотреть в глаза своему супругу? А он? Эта любовь, по сути, предательство самых близких людей. Жены, сына…

– Некоторых людей это не останавливает.

– Знаю. А некоторых – останавливает.

– Магов, ритана?

Антония кивнула своим мыслям.

Действительно, это она узнать успела. Мать рассказала ей об одной из самых серьезных опасностей для мага – нарушать слово. Магия чувствует данную клятву. И карает отступников. Жестоко карает.

Обычный человек ничего не почувствует и не узнает. А маг может лишиться части силы. К счастью, это касается не всех слов и клятв, а только тех, в которые была вложена сила.

– Карранса не был магом?

– Нет. Только поэтом, но великим. Горе сделало его стихи… пронзительными.

– Я их не читала.

– Подозреваю, вы их хорошо поймете. Когда ранят душу, начинаешь понимать человека, который страдает.

– Я не страдаю. Просто… просто…

– Просто он любит другую?

– А меня вовсе не замечает. К сожалению.

– Значит, он глупец. Но сегодня он вас наверняка заметил.

– Я… у меня нет ни денег, ни связей – собственно, ничего нет, кроме дурной репутации, – Антония и сама не поняла, почему призналась так откровенно. – Даже если я открою свои чувства, ему будет все равно.

– Деньги, связи… вы правы, ритана. Это важно. Но… жить приходится с человеком.

– Но всегда есть разница, жить в лачуге или во дворце.

– Вы готовы пожертвовать любовью ради комфорта? Карранса не понял бы вас! Он воспевал счастливую жизнь с возлюбленной на лоне природы…

– А комары его кусали? – пришлепнула летучего гада Антония. Ответом ей был сочный мужской хохот.

– Да будет вам известно, ритана, что кусают нас только самки комара.

– И что? Во всем виноваты женщины?

– Напротив. Дураков и влюбленных они не трогают.

– Боятся отравиться?

– Не исключаю и этой возможности. Ну вот, ваше платье практически высохло.

– Это хорошо. Вы отвернетесь, тан?

– Дайте платью еще немного досохнуть – и обещаю не подглядывать. Хотя и хочется.

– У меня есть что-то такое, чего нет у других женщин?

– Разумеется. В моем возрасте уже отвыкаешь ценить даму за форму ног или грудей. А вот острый ум, характер, воспитание…

– Надо полагать, все это было видно в моем корсете.

– Сдаюсь, ритана. Вы победили.

– Даже не желая того…

– Так часто бывает. У вас есть то, что необходимо другим, а у других есть то, что нужно вам. И не поменяетесь.

– И не стоит. За восемнадцать лет я как-то успела сжиться со своими недостатками, не хотелось бы менять их на чужие.

– Обаятельна и разумна. Что ж, могу вам только посочувствовать, ритана.

– Почему?

– Потому что дурочкам в жизни проще. Будь вы глупее, вы бы кинулись на шею своему милому, признались в любви и плыли по воле волн. Вы так никогда не поступите.

– Я… не поступлю.

– Поэтому вам придется очень сложно. Поберегите свое сердце, ритана, не стоит вручать хрусталь в руки… недоумка.

– Он не такой… он хороший.

– Наверное? – иронично уточнил незнакомец. – Насколько хорошо вы знаете своего возлюбленного? Вы видели его на работе?

– Он военный. И сейчас в отпуске.

– С подчиненными? С лошадьми? С женщинами… гхм…

– В борделе?

– Да, ритана. Вы видите сейчас обертку. Но вряд ли под ней скрывается чоколата.

– Вы его не знаете! Не надо так говорить… пожалуйста.

– И именно потому, что вы неглупы, вы не можете обругать меня и гордо умчаться в закат.

– В корсете и панталонах. И вашем плаще…

– Еще маска и туфельки.

– Это, конечно, меняет дело.

– Тогда сидите со вздорным стариком, слушайте его откровения и терпите, – хохотнул мужчина. – Я за год столько не смеялся, сколько с вами.

– Это комплимент? Или мне пробоваться в балаган на роль клоуна?

– Вам бы пошло. И коротенькая юбочка, и парик, и нос… такой, круглый.

– Ну, знаете, тан!