Орёл в стае не летает

Помогая ученикам запоминанию текстов, Анаксимен декламировал по частям, заставляя повторять за ним, фраза за фразой, часть за частью, стих за стихом. Урок продолжался до тех пор, пока стихотворение не заучивалось учениками полностью. Помимо всего грамматист принуждал анализировать сюжеты, изложенные в поэмах, выявлять авторские ошибки и неточности, критиковать или хвалить героев, придумывать новые темы и эпизоды, отличные от авторских. Он призывал понимать автора, за что и почему следует его уважать, чтобы ученики потом наперебой спорили, громко, до ожесточения, отстаивая собственное мнение. Анаксимен в этот процесс не вмешивался, лишь иногда неназойливо поправлял, считая поведение учеников на уроках весьма полезным.

* * *

Филипп, верный слову, иногда посещал занятия по греческой словесности, сидел и молчал, слушал, а когда уходил, хвалил Александра, если был повод. Однажды он появился в тот момент, когда Анаксимен разбирал с ребятами стихотворение Алкея. До конца урока не проронил ни слова, а как только ученики ушли, спросил учителя с озабоченным видом:

– Анаксимен, я слышал об Алкее, что он был другом любвеобильной Сапфо, в их отношениях есть немало забавного. Но скажи мне, что полезного для себя вынесет мой Александр из его стихов о пчёлках, веточках и овечках на лугу? Мне нужен сын – воин, а не пастушок.

Анаксимена не смутил вопрос:

– «Мужество – крепкая ограда государства; блеск золотого оружия не поразит врага», – это сказал Алкей. А теперь, царь, позволь развеять опасения, будто Александр не сможет стать достойным защитником отечества с лирической поэзией в душе. Кто читает поэтов не только ради удовольствия, не станет слушать лениво и равнодушно те места, где говорится о добродетели, рассудительности, справедливости. Алкей говорит о таких вещах постоянно. Подобно тому, как на лугу пчела устремляется на поиск цветов, так и юноши, читающие разных поэтов, должны уметь собирать цветы содержания, упиваться красотой и стройностью выражений, получать пользу от слов, воспитывающих характер. Я учу этому твоего Александра.

Было неясно, согласился Филипп с Анаксименом или нет; он глубокомысленно хмыкнул, встал и вышел прочь. Но на следующем занятии царь появился вновь. По несвежему лицу, тёмным мешкам под глазами и хриплому голосу нетрудно было догадаться, что он заглянул сюда с пирушки. Для застолья повод был, об этом во дворце знали: Филипп подписал союзный договор с несколькими фессалийскими городами. От царя несло крепким мужским потом, вином, чесноком и луком. Он молча сидел, слушал, пытаясь узнать, о чём говорил Анаксимен, а когда понял, что Александр пытается исполнить задание, выстраивая речь по аттическим канонам, с раздражением воскликнул:

– Анаксимен, ты хочешь научить македонянина говорить так, будто он выступает перед афинскими демократами в их собрании – длинно и ни о чём?

– Царь, для Александра это всего лишь упражнение в построении речи. Я хочу привить ему любовь к изяществу, – невозмутимо ответил Анаксимен. – Великий Гомер говорил: «Гибок язык человека: речей в нем – край непочатый, царство словесное неистощимо по всем направленьям». Твой сын, когда вырастет, будет знать, в каких случаях пользоваться ему нужным стилем речи. Например, в отношении недругов ему потребуется воспользоваться языком человека гневающегося, негодующего, полным соответствующих чувств, но без оскорблений. Когда ему придётся кого-то похвалить, он скажет об этом с восхищением, а о вещах, возбуждающих сострадание, выразит себя со смирением. А если придётся сдерживать эмоции, он применит слова, их сдерживающие. Вот чем мы сейчас занимаемся.

– А мне ближе люди, кто говорит, как думает, составляя свою речь из выражений, взятых из понятной всем речи, – не сдавался Филипп, осознав, что вмешался зря.

В ответ услышал:

– О важных вещах, царь, нельзя говорить слегка, как о пустяках нельзя говорить торжественно. Я предлагаю твоему сыну, например, отражать серьезность противника посредством шутки, а шутку – посредством серьезности. Он обязан овладеть искусством интонации, иначе речь уподобляется человеку, несущему бревно.

Чтобы сгладить неловкость, в которой оказался Филипп, Анаксимен добавил, смиренно глядя в его сторону:

– Но я присоединяюсь к твоим словам, царь, что к простому слову никогда не следует присоединять украшений. В противном случае стиль языка покажется шутовским.

Филипп посидел ещё немного, не проронив ни слова, и ушел, не прощаясь. На занятия Анаксимена он больше не приходил.