Оркестр

Потом он снова пошел за мной и увидел, как я сбегаю в овраг, а за мной едет какая-то машина, и бегут парни.

Тогда Сева подбежал к этой машине, которая остановилась около оврага. Неожиданно для водителя этой машины, Сева стукнул его по голове и, сев в его машину, поехал искать меня и этих уродов.

Он успел вовремя.

Мой спаситель.

После этого случая я поняла, что Сева мне дан свыше, что это моя судьба. Мы стали встречаться по выходным и праздникам, когда Сева приезжал из города на каникулы.

Мама была против нашего с ним общения и постоянно строила нам препятствия. Зара всегда меня выручала. Мы даже иногда с ней менялись, чтобы обмануть маму, и чтобы я встретилась с Севой.

А когда я окончила школу, Сева мне действительно сделал предложение и забрал жить в столицу нашего округа.

Мама уже была не против, так как у Севы, сразу после института, появилось вакантное место в правительстве. Конечно же, данная должность не была высоким постом и не так сильно оплачивалась, но это было только начало. Ведь попасть туда, уже было большой удачей, и все это понимали. Кроме меня. Мне было все равно, кем будет Сева и какое его ожидает будущее, я любила его, любила всем сердцем, без остатка».

Начало антракта прервало мои прекрасные воспоминания и после того, как в зале включился свет, и все стали выходить, я еще немного пришла в себя, чтобы вернуться из своего прошлого в наше настоящее, и сама стала потихоньку выбираться наружу.

В фае было огромное количество людей. Все женщины, девушки были сильно надушены. От такого количества разнообразия запахов мне становилось не по себе. Я чутко, очень чутко различала все запахи. Еще с детства мне становилось плохо, если какой-то учитель переборщит в использовании туалетной воды. Меня могло вырвать прямо на уроке. Поэтому и сейчас мне стало плохо, что просто необходимо было выйти на улицу, чтобы свежий воздух смог разбавить все эти смешения ароматов.

В самом зале я не чувствовала запахов туалетной воды, я ощущала запах другой: запах горелой пыли на софитах.

«Пахло пылью, въевшейся в черный бархат кулис. Я чувствовала запах влажной пыли после уборки сцены. Запах тканей, запах нагретого металла, запах дерева сценического настила, запах дымомашины.

Также в зале пахнет сыростью, ведь кулисы – это одно из немногих в мире мест, куда никогда не проникают солнечные лучи. Пахнет подвалом, который всегда есть под сценой, тянет холодом из люка. Совсем чуть-чуть пахнет косметикой, гримом и лаком для волос. Пахнет забытыми в углу и увядшими цветами.

И, конечно же, мой любимый запах, запах всех музыкальных инструментов. Они пахнут канифолью, которой полируют смычки, это острый и сладковатый, почти лакричный запах». (2)

Все это вместе, все это создает такой запах, который мне бы хотелось поместить в один маленький стеклянный тюбик и всегда, всегда носить его с собой, чтобы в нужную минуту и в нужную секунду вдыхать, вдыхать этот запах в себя, чтобы снова очутиться здесь, на этом самом месте.

Я вдохнула этот прекрасный аромат, закрыла глаза и услышала взмах палочки и музыку, эту бесконечную и прекрасную, ни с чем несравнимую, живую музыку.

Все струны моей души затрагивала эта музыка, она как лекарство, которое залечивало все мои душевные раны, она не давала мне «съехать с катушки» от всей моей «чудеснейшей» жизни.

А самое главное, она помогала мне вспоминать то прекрасное, что когда-либо случалось со мной.

«– Пойдем, пойдем скорее, – тянул меня за руку Сева.

– Куда, сейчас же начнется мой выпускной бал, – не хотела я пропустить важный вечер в своей жизни.

– Сейчас все увидишь сама, – интриговал меня Сева.