Оркестр

− Ром, мы и без него могли бы справиться, или найти менеджера подешевле. Такие бабки ему отстегиваем.

− Тогда нам придется нанимать не одного человека, а сразу несколько, потому что никто не пашет так, как Тимофей.

− Да что он такого делает-то?

− Бронирует гостиницы и решает возможные недоразумения с нашим расселением, договаривается со всеми концертными площадками, контролирует продажу билетов, заказывает атрибутику с нашими фейсами, продажа которой, кстати, приносит существенный доход. На нем расписания всех наших интервью и переговоры с режиссерами клипов. Он занимается продвижением и рекламой «Оркестра», устраивает нам совместные гастроли с популярными группами. Сверяет выручку, в конце концов. Мы богаты во многом благодаря его умениям в приумножении финансов, а не только потому, что талантливы.

− Это что, правда все он делает? Я даже не знал.

− Конечно, не знал. Ты когда последний раз трезвым был? Мы тебя через таможни на себе тащим. Ты из окон гостиниц выглядываешь и не понимаешь, где находишься.

− Можешь дать телефон? Не знаю где мой.

Я протянул ему аппарат, и Ефим набрал номер Тимофея.

− Он сказал, что не держит на меня зла и завтра сам отвезет в клинику, − вернул мне Ефим телефон.

− Вот и отлично.

Ефим из клиники сбежал через две недели. Клялся, что завязал. А еще через неделю всем стало не до Ефима.

Нам предстояли гастроли в Красноярском крае. Летели на небольшом частном самолете. С некоторых пор мы арендовали самолет, что существенно экономило время в пути и позволяло больше давать концертов.

− Пока молоды и нет семей, зато есть кураж и признание публики, надо заработать на будущее, − считал предусмотрительный Тимофей.

Мы соглашались с ним и пользовались воздушным путем передвижения.

На этот раз к месту назначения мы не долетели и ни на одном из трех запланированных концертов не выступили.

− Тимофей, зачем ты нас в такую рань поднял? – устраивался Савелий в мягком кресле, ближайшему к кабине пилота. Это было козырное кресло, так как между ним и остальными сиденьями оставался большой зазор, что позволяло вытянуть ноги. Обычно, мы скидывались на «камень, ножницы, бумага», кто выигрывал, тот и занимал кресло. Сегодня удача сопутствовала Савелию.

Тщательно закрепив плечики со сценическими костюмами, напротив брата разместилась Катя. Окончив несколько специализированных курсов, девушка теперь официально числилась в штате «Оркестра» фотографом, гримером и стилистом.

− Лететь семь часов, − ответил Тимофей. – Плюс четырехчасовая разница во времени. Когда мы приземлимся, в Красноярске будет уже семь вечера.

− Надеюсь, ты хорошую гостиницу забронировал, − продолжал ворчать Савелий.

− Самую лучшую, − пообещал Тимофей.

− Ты не забыл, что мой отец просил оставить билет на концерт для его друга из Абакана?

− Савелий, ничего я не забыл, − застегнул Тимофей ремень безопасности на своем кресле, − Друг твоего отца предупрежден, что билеты для него и его многочисленной семьи он может бесплатно получить в кассе.

Самолет взлетел, Савелий успокоился, и мы занялись кто чем. Дремали, читали, играли в карты, смотрели фильмы. Кир писал очередную рецензию к книге. Я же увлекся программкой, которую мне скинула Катя. Подставляешь свое фото, и программа подбирает для тебя тысячи вариантов костюмов, образов и причесок. Когда рассматривал образ с пирсингом, решая выходить так на сцену или не стоит, самолет вдруг сильно тряхнуло. Замигал свет, но достаточно быстро восстановился. Две стюардессы, сопровождавшие наш полет, выглядели вполне невозмутимо, и я расслабился. Но самолет тотчас затрясло еще сильнее.

− Мы попали в зону турбулентности, − спокойно произнесла одна из стюардесс. – Не паникуйте и оставайтесь пристегнутыми.

Последние ее слова потонули в грохоте падающих незакрепленных вещей. Самолет накренился и стал терять высоту. Я знал, что воздушные ямы образуются над территорией с сильным температурным контрастом, где земная поверхность прогревается неравномерно. Воздушные массы поднимаются вверх с разной скоростью, самолет может провалиться в воздушную яму в этих восходящих потоках и потерять высоту. Затем судно должно выровняться. Наверное, в нашем случае так бы и произошло, если бы с полки для багажа не слетел штатив от фотоаппарата. Он пролетел над креслами, где устроились стюардессы и впечатался в иллюминатор.

Сила удара оказалась такой мощной, что, ко всеобщему ужасу, стекло пошло трещиной. Над каждым креслом зависли кислородные маски. Уши заложило от жуткого рева. Салон быстро наполнялся пылью и туманом, что могло означать только одно - произошла разгерметизация. Схватился за маску. Увидел, что Ефим, вместо того, чтобы надевать маску, зажимает уши руками. Убедившись, что в мои легкие начал поступать кислород, отодрал руки Ефима от ушей и натянул маску на него. Парень опять закрыл уши.

Самолет резко снижался. На борту взлетали, ударялись и падали нам на головы все незакрепленные предметы. Я согнулся к коленям, закрывая голову руками. В эти страшные мгновения я думал лишь о маме, мне было жаль оставлять ее одну, кроме меня у нее никого нет.