Оркестр меньшинств

Иджанго-иджанго, я обязательно должен во всех подробностях рассказать тебе о его пути домой, потому что именно тогда черное семя краха дало корни в его жизни. Выйдя из банка, он некоторое время шел вровень со школьным автобусом, который застрял в пробке. Он смотрел на детей в школьной форме, они все пребывали в разной степени дремоты. Некоторые сидели, откинув головы назад, затылком в подголовник, другие – склонив голову набок, третьи – уронив голову на руки, другие – прижав голову к стеклу. Один или двое, казалось, не спят: смотревшая на него пустым взглядом девочка-альбиноска с волосами песочного цвета и болячкой на лиловатой нижней губе и мальчик с гладко выбритой головой. Мой хозяин шел не спеша, держа папку с бланками под мышкой, шел мимо навесов и столов, с которых продавалась всякая всячина, продавцы зазывали его купить их товар. Одна из них, женщина, продававшая одежду, сложенную на джутовом мешке, окликнула его: «Красивый мужчина, купи красивую рубашку, красивые джинсы. Подходи, подберу твой размер». Он прошел мимо женщины, когда что-то забилось в кармане его брюк. Он вытащил телефон – звонил Элочукву.

– Эй, Эло, Эло…

– Кай, нванне[53], я тебе звонил! – сказал Элочукву – часть на языке великих отцов, часть на языке Белого Человека.

– Я был в банке, отключил звук.

– О'кей, не вопрос. Ты где теперь, где? Мы у твоего дома, да. Я и Джамике. Джамике Нваорджи.

– Эй, Чукву! Изи ги ни?[54] Джамике? Неудивительно, что ты говоришь по-английски.

Он услышал голос на заднем плане, и Элочукву спросил своего спутника на ломаном языке Белого Человека, не хочет ли он поговорить с моим хозяином.

– Бобо Соло! – сказал голос в телефоне.

– Джисос! Джа-ми-ке!

– Давай, ходи-ходи, мы тебя ждем. Ходи-ходи.

– Я почти пришел, – сказал он. – Иду-иду.

Он вернул телефон в карман и прибавил шагу, мысли его метались. Он давно не видел и не слышал этого человека. И вот, пожалуйста, Джамике, его одноклассник в средней школе Ибеку, пришел к нему домой.

Он перешел на другую сторону, прошел между бедных домов нижней улицы, где овраг вгрызся в желтую землю и поглотил глину во многих обкусанных местах. Он припустил бегом с папкой в руке и вскоре уже был у своего дома. У входа он поднял голову и увидел на крыльце Элочукву и их одноклассника. У крыльца на откидной подножке стоял мотоцикл «Ямаха» Элочукву. Он подошел к ним по гравийной дорожке, по обеим сторонам которой лежали земли его маленькой агрофермы. Когда он приблизился к ним, ему пришлось подавить чуть не вырвавшийся из груди крик. Поначалу он не узнал этого человека с широким лицом и усами. Но потом вдруг обнаружил, что не может сдержаться, и прокричал:

– Джамике Нваорджи!

Человек в красной шапочке с рельефным изображением головы белого быка, в белой рубашке и джинсах подошел поближе и ударил своей рукой по его поднятой руке.

– Глазам своим не верю, чувак! – сказал человек.

Мой хозяин сразу же узнал некий иностранный акцент в голосе человека, произношение тех, кто живет за пределами мира Черного Человека, произношение его любовницы и ее семьи.

– Тут вот Эло мне говорит, что ты живешь за океаном, – сказал он на языке Белого Человека, как они делали в школе, когда говорить на «африканском языке» считалось наказуемым преступлением. И потому со всеми в школе, за исключением Элочукву, он общался на языке Белого Человека, хотя почти все они знали язык блаженных отцов.

– Ага, братишка, – сказал этот Джамике. – Я живу за границей уже много-много лет, старина.

– Так я, того, Нонсо, ухожу, – раздался голос Элочукву. Он сдвинул на затылок свою черную шапочку, которую стал носить со времени поступления в ДВСГБ. – Я ждал, когда ты вернешься, потому что, когда увидел его, вспомнил про твою проблему. Джамике тебе поможет.

– Так ты уходишь?

– Да, надо сделать кое-чего для моей красотки.

Джамике, от которого пахло дорогим парфюмом, обнял Элочукву, и тот запрыгнул на свой мотоцикл, два раза ударил по кик-стартеру, и в воздух вырвалась струя дыма.

– Позвоню, – сказал он и уехал.

– Пока-пока, – крикнул мой хозяин вслед Элочукву, потом повернулся к человеку, оставшемуся с ним: – На ва о[55], сам Джамике!

– Да-да, Бобо Соло! – сказал Джамике.

Они снова пожали друг другу руки.

– Давай в дом, ага? Идем-идем.

Мой хозяин провел гостя в дом. Когда они вошли, к нему вдруг вернулось воспоминание о том, как два дня назад Чука сидел на диване, на который теперь сел Джамике, и его плащ придавал ему вид какого-то киношного негодяя, и это неожиданное воспоминание о Чуке было для моего хозяина не менее угрожающим, чем его присутствие.

– У тебя большой компаунд, чувак. Только ты тут живешь? – спросил Джамике.

Мой хозяин улыбнулся. Он раздвинул шторы на окнах, чтобы впустить в дом больше света, и сел напротив гостя.

– Да, мои родители умерли, а сестренка моя – ты ее знаешь, она тогда маленькая была?

– Ммм… ммм…

– Нкиру ее зовут, она замужем. Так что только я и живу тут теперь. И еще моя подружка. Эй, а ты где теперь живешь?

Джамике улыбнулся:

– Кипр – знаешь такое место?

– Нет, – ответил он.