Орхидея из стали. Марлен Дитрих

Ей было 13, когда она решила изменить свое имя. Имя отца Луи звучало как имя французского короля, вот и ее имя должно звучать по-французски. Девочка исписывает множество листов бумаги, стремясь найти наилучший вариант.

Marie Magdalene – это неплохо, в конце обоих имен она поставила гласную «Е», это позволит называть ее Мари, вместо Мария, но и это ее не устраивало. А что если соединить оба имени, вот, например Marialena? Уже лучше.

Но все еще не то! Она произнесла вслух: «Марлена». Звучит красиво, но имя ей все еще не нравилось. В корзину для бумаг полетели новые листки. Идея! Нужно вместо последней буквы «А» поставить «Е» и убрать еще две буквы. Она написала большими буквами MARLENE. Произнесла громко. Ей понравилось. А ну-ка, как звучит теперь полное имя? МАРЛЕН ДИТРИХ. Наконец-то она нашла то, к чему стремилась. Так, в 13 лет она придумала свое новое имя – МАРЛЕН.

Все события своей жизни Марлен, а она теперь признавала только это имя – записывала в красивой толстой тетради в кожаном переплете, который подарила ее тетя Валли. «Эта тетрадь будет твоим лучшим другом. Записывай туда все самое важное и интересное», – сказала она. До конца жизни Марлен Дитрих вела свои дневники.

Разразившаяся в 1914 году война резко изменила жизнь семьи Дитрих. Луис ушел на фронт, с которого он уже не вернулся. В 1916 году он получил тяжелое ранение, Мутти поехала к нему «чтобы облегчить страдания» раненого мужа и вернулась вдовой. Черная вуаль и глухое черное платье стали ее постоянным нарядом.

В 1917 году руки Джозефин попросил офицер полка гренадеров Эдуард фон Лош, он был близким другом погибшего Луиса. Джозефина ответила согласием.

Эдуард фон Лош был замечательным человеком, он был всегда готов помочь друзьям, не требуя ничего взамен. Он любил Джозефин не ожидая ответного чувства, он удочерил девочек. Его семья была против этой женитьбы, считая, что совершается неравный брак. Но со временем эти противоречия исчезли. Девочки не присутствовали на брачной церемонии. Лизель и Марлен все еще соблюдали траур по их настоящему отцу. Мутти изменила фамилию – теперь она стала фон Лош, а Марлен до конца жизни сохраняла фамилию своего отца – Дитрих. Эдуард перевез свою новую семью в Берлин, в красивый новый дом. Он обожал своих «девочек», – Джозефину и дочерей, но война забрала и его. К сорока годам Джозефина второй раз овдовела.

С той поры жизнь резко изменилась в семье Дитрих. Казалось, война никогда не кончится. Изысканные блюда, воздушные десерты заменила брюква и подсахаренная вода. Но Мутти не сдавалась – она не отменила занятия, режим дня оставался точно таким же. Девочки по-прежнему занимались музыкой, скрипка и фортепьяно звучали в доме, только пьесы становились все сложнее. Мутти всегда была для девочек крепостью, противостоящей всем бурям. «Долг превыше всего», – повторяла она, и неуклонно следовала этому правилу.

«Мне повезло: у меня было чудесное детство. Даже несмотря на то, что мы нуждались, что я потеряла отца – юность моя была прекрасна. Я продолжала свое образование, меня научили обходиться без «хороших вещей». И я окончила школу получив хорошее воспитание», – вспоминала Марлен Дитрих.

БЕРЛИН. РУДОЛЬФ ЗИБЕР

Послевоенный Берлин был удивительным городом. Казалось, люди, уставшие от военных невзгод, стремительно старались получить все возможные жизненные удовольствия. Эти годы вошли в историю под названием «золотые двадцатые». Вдруг как грибы после дождя, возникли бесчисленные кабаре, кафе, театрики, киностудии. Все кружилось, звенело, блистало в сумасшедшем ритме. Ночь слилась с днем. Самые разнообразные типажи появились на улицах.

Геи и лесбиянки, трансвеститы поражали немыслимой яркостью нарядов. Часто можно было увидеть разукрашенных молодых людей, пол которых невозможно было определить. Все было дозволено, не существовало никаких запретов. Марлен участвовала в этом сумасшедшем карнавале. В то время в Берлине огромной популярностью пользовался бар Excelent. Туда приходили нарумяненные мужчины с подкрашенными губами. Как-то Марлен появилась в Excelent во фраке, с моноклем в глазу. Фрак ей шел, на нее сразу обратили внимание. Впоследствии она шокировала мужскими костюмами Париж, Америку, – ей подражали, ее ненавидели, ее обожали.

…Марлен решила посвятить себя театру. Конечно, Джозефина была против. Она считала, что театр – прямая дорога в ад. Но Марлен настояла на своем. Она решила, что если не может стать великой скрипачкой – у нее была серьезная травма руки —, то обязательно будет великой театральной актрисой.