Орхидея в мотоциклетном шлеме (сборник)

Запили сочное мясо густым и терпким аргентинским вином.

Она одобрила его выбор.

Потом он пошел священнодействовать над заварочным чайником, а она закурила и задумчиво уткнулась лбом в оконное стекло.

– Знаешь, – говорит, – тут такая забавная история случилась. Я пока тебя ждала – тоже в окно смотрела. А у нас под окном – стройка. И так смешно: какой-то бедолага в костюме с галстуком по этой стройке через лужи скакал. Чуть не навернулся пару раз. Во-о-он за те вагончики. Какать, наверное, хотел…

Он поперхнулся, через силу выпил чаю и поспешно ретировался – к немалому ее удивлению.

Понятное дело.

Я бы тоже, наверное, удивился.

И история о большой и чистой любви превратилась в историю о том, как Эрику в самый неподходящий момент элементарно захотелось покакать.

Бывает.

От этой мысли, что – да, к сожалению, – бывает, у меня на душе становится так пусто и тоскливо, как будто я куда-то долго-долго ехал на поезде, в какое-то очень важное для меня и очень красивое место, приехал, а там – голый перрон, осенний дождь, грязные кирпичные стены и неизбежная ругань носильщиков.

Словом – всё как всегда, и нет из этого долбаного круга ни у кого никакого выхода.

Такие дела…

Костры у дольменов

В горах ходить надо осторожно.

Очень осторожно.

Особенно, если ты один.

Я как-то пару раз по молодости попадал в истории, потом зарекся.

Поганое это дело, знаете ли.

Они ведь только с виду твердые и прочные, эти горы.

Ага.

На самом деле, именно здесь, как нигде, очевидна непрочность нашего бытия: осыпи, трещины, коварство…

Ставишь ногу на с виду прочно вросший в землю валун, а он – предательски проваливается куда-то в бездну.

Причем не тогда, когда ты аккуратно трогаешь его носком, примериваясь, а когда уже окончательно переносишь на него весь вес тела, и стоящая на этом чертовом булыжнике нога становится опорной.

И тут – только успевай руки пошире расставлять, чтобы хоть за что-то схватиться. Неважно, за что: за корень, ветку, за такой же, с виду надежный, камень.

И молись, чтоб тебе повезло…

Причем такие истории, как правило, происходят уже в конце дневного перехода. Когда тягучая монотонность движения притупляет осторожность, мысли бродят где-то в стороне, а органы чувств, как губка, впитывают окружающий пейзаж. Чтобы потом, когда ты вернешься домой, преобразовать их в сосущую под ложечкой, заставляющую вновь и вновь возвращаться сюда, наверх, неизбывную тоску воспоминаний…

Так что я с этим делом – завязал.

В смысле, с тем, чтобы в одиночку в горы ходить.

А ведь – хочется.

В горы хочется.

Хорошо там, чисто…

И лишний человек там – как ни крути, только помеха.

Потому как очень трудно угадать, примут этого человека горы или не примут.

Хорошо тебе с ним будет ночью у костра жарить на углях только что пойманную форель или захочется сбежать: куда угодно, хоть в город, хоть за ближайший камень, только чтобы не слушать его пустую, докучливую болтовню.

Так – тоже бывает.

И, увы, чаще, чем хотелось бы.

Причем один и тот же человек в городе может быть до безумия интересен, а в горах – пуст, как фантик от шоколадной конфеты «Мишка на севере».

И дело не в том, что он плох и «не выдержал проверки».

Это бред для малолетних романтиков, переслушавших на теплой, уютной кухне Визбора или Высоцкого.

Просто всему – свое время и место.

В том числе и человеку.

Каждому овощу – свой фрукт.

Вот, в принципе, и все.

С Серегой Штурминым в горах – хорошо.

В смысле, мне хорошо.

Как другим – не знаю, характер у этого парня – совсем даже не сахар. С одной стороны он человек крайне жесткий, с другой – настолько же ранимый.

Такое вот, блин, единство и борьба противоположностей.

Бывает.

Причем, если ему что-то не по душе – никогда прямо не скажет. Будет молчать, дуться.

Прямо как девочка.

Если, конечно, подобного рода определение может подойти почти двухметровому гиганту с грубым, обветренным лицом и прозрачными неулыбчивыми глазами цвета темного бутылочного стекла.

У Сереги – другие достоинства.

В горах, да и просто по жизни, он абсолютно надежен, и мне это в нем откровенно нравится.

Что ему нравится во мне – не знаю.

Наверное, то, что я стараюсь ни при каких обстоятельствах его не напрягать.

Он это ценит.

А так – нам хорошо вместе, прежде всего оттого, что в походах мы преследуем абсолютно разные цели.

Его интересует процесс, физические нагрузки, вершины.

Меня – конец перехода, усталость в натруженных ногах, неожиданное чувство освобождения, когда сбрасываешь наконец-то с плеч надоевшие до смерти лямки тяжелого рюкзака.

И, естественно, основная цель моих «выходов» – это даже не столько горы, сколько верховья горных рек, где водится мой самый излюбленный рыболовный трофей – «царская» ручьевая форель, достойнейший соперник для любого, хоть раз в жизни державшего в руках спиннинг или нахлыстовое удилище.

Вот, исходя из этой разницы интересов, мы свои вылазки и строим.

Пробиваемся, насколько это возможно, на «Уазике», потом идем пешком. Когда приходим в намеченное заранее место, ставим базовый лагерь.

А дальше – по интересам.

Он – по горам лазить, я – вдоль берега спиннингом махать, с камня на камень перескакивая.