Орхидея в мотоциклетном шлеме (сборник)

– А, ну да, – вздыхает. – В церкви поп быть должен постоянный. Значит – часовенка. Мне говорили уже, до тебя…

– И что, – спрашиваю, – так все сам и придумал?

– Ну, – отвечает, – сам. Кто ж мне подскажет-то?

– Нормально, – качаю головой.

– Вот и я так думаю…

Это он уже так.

Для поддержания разговора.

…Выпили по третьей, закурили.

– Значит, сам? – переспрашиваю.

– Сам, – отвечает.

– А ты хоть знаешь, – смеюсь, – что она у тебя получилась в полном соответствии со всеми канонами русского средневекового деревянного зодчества?

– Откуда мне знать, – удивляется. – Я и в Бога-то не верю…

Во как, думаю.

Ничего себе…

– Ладно, – говорю. – Давай еще по одной, да и пошли ловить дальше. Что-то мне подсказывает, что судак нынче вечером хорошо на бровках бить будет…

– Да похоже, – кивает. – Его погода…

Разлили.

Зажевали бутербродами с колбасой и свежим деревенским чесноком, и он, отвязав лодку от коряги, стал аккуратно выгребать веслами на стремнину.

Здесь, в коряжнике, мотор-то не особо заведешь, винт можно в две секунды убить.

Жалко.

А я ящик свой открыл, приманки смотреть.

Тут ведь тоже думать надо, что ставить.

Погода-то она хоть и его, судачиная, но и от рыбака тоже многое зависит.

Реку чувствовать надо.

Сижу, поролонки перебираю, волна плещет, в кустах подъязки играют, Сашка на веслах пыхтит.

Вечер как вечер.

Обычный.

Река как река.

А за поворотом, потом пять километров пешком по узкой лесной тропинке, журчит обычный лесной родничок и рядом с ним часовенка стоит свежесрубленная.

И откуда только, думаю, что берется…

Орхидея в мотоциклетном шлеме

Ресторан отеля «Хайят»

Беру бутылку «Наири», бокал, блюдечко с порезанным лимоном и выхожу на террасу. У этого ресторана на последнем этаже «Хайята» есть одно неоспоримое преимущество: свободный выход на оборудованную под летнюю веранду крышу и столики на ней.

Но мне сейчас плевать на столики.

Ставлю добычу прямо на перила, наливаю себе коньяку, закуриваю и смотрю на лежащую внизу старую Москву.

В голове – ровным счетом ни одной мысли.

Только глухой, гнетущий депресняк.

Плохо мне…

– Извините, извините, – щебечет сзади испуганно восточного вида официантка. – Это очень дорогой коньяк…

Поворачиваюсь, вскидываю удивленно бровь.

– Я что, – спрашиваю, – похож на человека, которому нечем заплатить за бутылку коньяка?

Смущается.

– Да нет, что вы. Но…

– А какие еще в такой ситуации могут быть «но»? – кривлюсь уголком губ. – Я – покупаю, вы – продаете. Лучше принесите-ка мне еще чашечку кофе. Двойной эспрессо, без сахара.

Еще больше смущается и убегает.

Наверное, хорошо любить восточную женщину.

Покорную, понимающую.

Млеющую от любого, даже самого незначительного знака внимания…

…Не знаю, не пробовал.

Подхожу к ближайшему столику и забираю оттуда пепельницу.

Просто швырнуть окурок вниз – скотство.

А до него нельзя опускаться ни при каких обстоятельствах.

Наливаю следующий бокал, закуриваю следующую сигарету. На улице становится прохладно.

Вечер.

Внизу – море огней.

Машины едут.

Чей-то подгулявший хохот.

Кстати, не люблю громко смеющихся мужчин.

Хотя – плевать…

…А вот и официантка.

Принесла кофе.

Сменила пепельницу.

– Может, вам столик сюда поставить? – спрашивает.

– Не надо, – говорю. – Мне и так хорошо…

В этот момент открывается стеклянная дверь, и я невольно фокусирую взгляд на вошедшем человеке.

Темные джинсы, серый свитер.

Темные, взъерошенные волосы.

Русланыч.

Нашел все-таки…

…Ну и ладненько.

Киваю на него официантке и говорю, чтобы принесла еще один бокал. И чашечка кофе тоже не помешает.

Рус становится рядом, достает из моей пачки сигарету.

Прикуривает.

Стоим.

Молчим…

…Наконец он не выдерживает.

– Слушай, – говорит, – Дим. Что с тобой происходит-то?!

Жму плечами, выплескиваю в рот остатки коньяка из бокала, наливаю новый.

– Да так, – отвечаю. – Обстоятельства…

Он вздыхает и недоуменно крутит головой.

– Она же к тебе вроде вернулась? – спрашивает.

Опять жму плечами.

– Физическая оболочка – да. Насчет остального можно поспорить…

Молчим.

Официантка приносит Руслану пустой бокал и плещет в него «Наири».

Все-таки – замечательный коньяк.

Густой и в то же время какой-то легкий.

Неуловимо грустный.

Как, наверное, и сама армянская земля.

Не знаю, я там никогда не был.

Странно, почти весь мир вдоль и поперек изъездил, а в Армении – никогда не бывал. И вряд ли уже теперь когда буду.

Хотя с другой стороны – на фиг она мне сдалась, эта Армения?!

Мне и их «Хайята» до конца жизни за глаза хватит…

– А зачем сюда ходишь постоянно? – спрашивает Руслан. – Вы ведь здесь тогда с ней расставались. Себя помучить?!

Задумываюсь.

– Да нет, наверное, старый, – отвечаю. – Склонности к мазохизму я за собой как-то никогда не замечал. Просто, знаешь, – для того, чтобы рану залечить, ее сначала чистят. Иначе – никак не получается…

– Машка-то знает, что ты сейчас здесь? – спрашивает.

– Откуда? – кривлюсь. – Она сейчас в Бельгии, на каком-то стрит-рейсерском фестивале тусует…

– А ты – здесь пьешь, – кривится в ответ.

– А я здесь пью, – соглашаюсь.

Молчим.

Я закуриваю, он разливает.

Чокаемся.

Где-то так…

– И при этом никого не хочешь видеть? – спрашивает.