Орки: Дети Бооргуза

Все, как один, коренастые и широкие в плечах, все невысокие, с длинными и мускулистыми руками, достававшими до колен, сутулые или совсем сгорбившиеся, очень похожие друг на друга своими широкими, угрюмыми лицами, прорезанными глубокими морщинами с навеки въевшейся в них пылью горючего камня. В сумраке пещеры он с трудом различал их лица и только по косичкам мог определить, кто из них самки.

А у очага тем временем закончился короткий разговор со старшим каравана, и все услышали глухой голос Руто.

— Расступитесь уже, грубияны. К нам пришел гость. Ты же гость?

Шагнувшие в разные стороны орки открыли проход к очагу, и все так же сидевшей у огня старшей. Кивнув ей, Купец протянул открытые руки и произнес.

— Я гость, если ты это захочешь.

Руто усмехнулась, блеснув в свете очага черными зубами, и ответила.

— Конечно, захочу, такая редкость. Ты гость, Купец. Иди и сядь к огню, пусть темнота Горы будет к тебе милостива.

Купец, подойдя к очагу, сел скрестив ноги и еще раз кивнув хозяйке замер. Руто, помешав в горшке, не глядя протянула в сторону руку и взяла поданный ей черпак. Зачерпнув им, налила парящий напиток в подставленную чашку и кивнула в сторону Купца.

Молодая самка, еще только слегка сутулая, глухо побрякивая костяными браслетами на руках, протянула Купцу чашку и сунула ему ее в руку, сверкнув задорным взглядом.

— За ваш Дом, за вашу семью, за тебя, старшая, могучая и мудрая Руто, за твоего мужа, что я не вижу, храброго Грухо и за твою дочь Чиууа, что стала такой красавицей.

Сказав все это, Купец кивнул и выпил из чашки, после чего зашипел и выпучил глаза, схватился за свое лицо, закрыв его ладонями. Одобрительно заворчавшие орки, дружно хмыкнули и, понимающе кивая друг другу, ждали, когда Кузнец отдышится.

— Никого не забыл, я уж думала, что пить будешь холодный настой. А он и горячий жуткая гадость.

Руто понимающе и сочувственно похлопала Купца по плечу и сунула ему кожаный мешок. Осторожно принюхавшись к горловине, Купец жадно к ней присосался, захлебываясь и разливая теплую воду.

— Это всегда так в первый раз, а потом привыкнешь. Сейчас подействует, сам еще попросишь, — говоря это, Руто начала разливать в подставляемые чашки настой.

— Так зачем ты так далеко шел? Расскажи, как ты сходил на Болото. Рассказывай все. У нас так мало новостей.

— Обязательно, — Купец отдышался и сейчас сидел, прищурив глаз и прислушиваясь к свои ощущениям, — только открой мне глаза, что это за настой такой, что я сначала, как огня отхлебнул, а сейчас уплываю в память сытой щенячьей ямы?

— Это наш семейный рецепт. Когда долго живешь под сводами Горы, — Руто многозначительно ткнула в потолок черпаком и склонила голову в знак уважения, — Гора понемногу начинает есть тебя. То зубы, то волосы, когти и силу. Все уплывает, все уходит. Если вовремя не заметить, так и останешься в Горе. Но Хозяин добр к его почитателям и дал нам его, — она ткнула когтем в горшок, — здесь мох и плесень со стен, вода из горы, трава из воды хозяина Горы. Настой горек, как жизнь здесь, но он снимает усталость, лечит натруженные руки и спины и дает чувство тепла здесь, — она гулко стукнула по своей груди. Так что пей, Купец, побудь с нами и поживи, как мы.

— Хорошо, мудрая Руто. А чтобы не забыть, кто я и не остаться жить у твоего котелка, я расскажу все, что видел и узнал.

Рассказ Купца был долог. К ним присоединился и Грухо, явившийся с толпой уставших и засыпанных с ног до головы пылью смолы помощников. Горшок еще пару раз заваривали и выпивали. Под конец Купец уже еле-еле шевелил языком и, на полуслове оборвав свою уже несвязную речь, повалившись в сторону, мягко ткнулся в колени сидевшей рядом Чиууа.

— Дочь, отнеси его с кем-нибудь в нашу нору. Не уроните там. Иди.

Проводив взглядом ушедших, она, кивнув мужу, встала и вышла в боковой проход.

— И зачем к нам прискакал этот проныра?

Грухо молча и сосредоточенно почесал себе подбородок, потом лоб, потом затылок. Руто терпеливо ждала, за годы, проведенные вместе, она привыкла к манере думать своего мужа. Основательного и медлительного, мало и редко говорящего, но и в тоже время хваткого Грухо. Славящегося мастерством в поиске новых залежей и держащего в памяти весь лабиринт Горы или по крайней мере известной его части. Сейчас уже хорошо поживший и многое повидавший самец мучительно искал ответ на вопрос своей жены. Наконец, начесавшись, он глубоко вздохнул и произнес.

— Не знаю. Пусть проснется, тогда и спросим.

— Да, так и сделаем. Как сегодня поработали?

— Плохо. Скоро надо будет сниматься на новое место. Здесь уже пустой камень идет. Да и хозяин недоволен. Треск стоит, как бы не обвалилось, — они одновременно несильно постучали себя по лбу ладонью, — и запах появился.

— Значит, опять сниматься, — Руто почесала голову, — а куда?

— Я думаю, завтра пойду, посмотрю, есть у меня задумка. Еще отец говорил.

— Хорошо, иди спать.

Проводив взглядом широкую спину своего мужа, Руто еще раз поскребла у себя в косичках и, тихо ругнувшись, пошла по проходу в сторону Большой Норы.