Орленев

чалась газетная шумиха.

Чего только не писали об Орленеве в эти дни! И про его тай¬

ное увлечение анархизмом. И про то, что он принадлежит к знат¬

ной фамилии и для конспирации выдает себя за крестьянского

сына. И про то, что здесь, в Нью-Йорке, к нему приставлены два

детектива, без которых он и шагу не ступит. Накануне премьеры

он получил анонимные угрожающие письма, возможно, тоже

сочиненные рекламными агентами. На всякий случай полиция

была поставлена на ноги! В одной газетной рецензии тех дней

мы находим такие строки: «Особый интерес вчерашнему спек¬

таклю придало присутствие необычного числа полицейских и

агентов сыска. Для предотвращения возможных беспорядков

охрану несли инспектор Леки с четырьмя полицейскими, капи¬

тан Мак Элрой из полицейского участка Тринадцатой улицы

с тремя полицейскими, два агента из сыскного бюро и шесть

агентов сыскной полиции из сил, состоящих при почтовой службе

Соединенных Штатов» 34. Подсчитайте, всего их было семнадцать

человек! Как будто им надо было охранять от покушений терро¬

ристов национальный банк или железнодорожный мост!

Вся эта зловещая суета кончилась инсценировкой покушения

на Орленева, о чем я уже упоминал в одной из предыдущих глав.

На этот раз рекламный трюк скандально провалился. Когда после

выстрелов у входа в дом к Павлу Николаевичу явилась полиция,

взволнованный и рассерженный, он сказал, что нет «никакой не¬

обходимости во вмешательстве властей, поскольку это происше¬

ствие было преднамеренно организовано с рекламной целью» 35.

Он решительно отказывается участвовать в криминальных фар¬

сах, где ему отведена роль живой мишени *.

Премьера нового спектакля, как и обещала афиша, состоялась

18 марта, несмотря на то, что декорации не были готовы и об¬

становка на сцене ничем не напоминала дворцовую. Нью-йорк¬

ская критика не обратила на это внимания, захваченная игрой

Орленева и его труппы.

После Нью-Йорка русские гастролеры поездили еще по Аме¬

рике, побывали в Чикаго, Буффало, Цинциннати, Сент-Луисе и

играли с хорошими сборами «Царя Федора», инсценировки До¬

стоевского, «Привидения». В начале июня (но новому стилю)

они выехали в Россию. Незадолго до отъезда Орленев отправил

письмо Тальникову в Одессу: «Посылаю тебе портреты и рецен¬

зии. .. Даю тебе полное разрешение перепечатывать где взду¬

мается, так как все это неподкупленное. Успех у меня боль¬

шой. .. На душе же ураган. Сам не знаю, что со мной, и, глав¬

ное, как в себе ни ковыряюсь, докопаться не могу... Да вот —

скоро увидимся... поговорим. Может быть, и доберемся» 36. Среди

этих газетно-журнальных трофеев, вывезенных из Америки, была

одна статья, отрывок из которой я приведу.

«...Молодой американский актер, так по крайней мере нас

уверяет Дэвид Беласко **, никогда не изучает жизнь, не думает

об ее исследовании, о том, чтобы наблюдать людей и благодаря

этому знать, как их играть на сцене. Я актер — говорит он — и

этим все сказано! В противоположность тому Орленев должен

казаться птицей особого полета. Потому что этот блестящий рус¬

ский— мыслитель; он изучает характеры, которые изображает, и

не боится вводить поразительные новшества, если его наблюдения

* За одиннадцать дней до того в газете «Ныо-Йорк трибюн» Андре Три-

дон писал: «Он ненавидит сенсационность и избегает рекламы не из скром¬

ности, ибо он вовсе не скромен, когда речь идет о его достижениях, но

просто потому, что сенсационность и реклама связывают искусство со мно¬

жеством чуждых ему и лишенных художественного вкуса элементов».

** Дэвид Беласко — видный деятель американского театра, режис¬

сер и актер, которого Станиславский называл «любимцем Ныо-Йорка».

приводят к выводам, противоположным выводам драматурга. Мы

слышали о творческой критике. Павел Орленев — чемпион твор¬

ческой игры. К гению поэта, чьи строки он произносит, актер до¬

бавляет свою собственную интерпретацию. Он играет не только

своим телом, но и душой... Он влюблен одновременно в трагедию

и красоту. На вопрос, в чем он находит наибольшее удовлетво¬

рение, Орленев с улыбкой ответил: «В изучении самых потаен¬

ных глубин», имея в виду глубины сознания, в которых «скрыта

истинная одухотворенность». Статья эта, появившаяся в мае

1912 года в журнале «Каррент литерачур», была перепечатана и

в других изданиях.

На этот раз он возвращался в Россию в ореоле славы и с день¬

гами, без ущерба для себя расплатившись с долгами, оставши¬

мися еще с 1906 года. Теперь голицынские масштабы казались

ему чересчур скромными: он купит землю под Москвой, построит