Орленок

— Да ладно, не может быть: наша доярка в наряде «куколки»!

«Баффы» обновились сами собой. За мгновение, потребовавшееся для того, чтобы навестись на голос. А затем я ушел в рывок, возник слева-сбоку от сально улыбающегося пухляша лет тридцати двух, как раз заканчивавшего следующую фразу, и насадил его щекой на угол двери черного «Перуна». Телохранители пьяного урода дернулись уже после того, как их подопечный взвыл. И замерли, заметив, КАК я перехватил голову купчишки, верещащего от боли.

Впрочем, предупреждение для самых героев я все-таки озвучил:

— Дернетесь — сверну ему шею.

— Не дернемся… господин! — твердо пообещал тот, который покрупнее. И первым сделал три шага назад, выполнив следующее требование. В общем, выяснять, с чего это вдруг пухляш решил покончить жизнь самоубийством, я начал в очень комфортных условиях:

— Вы только что смертельно оскорбили мою даму и меня. Назовите хотя бы одну по-настоящему вескую причину сохранить вашу никчемную жизнь.

Как ни странно, первый и достаточно связный вариант ответа прозвучал практически сразу:

— Я обознался, готов извиниться и не держу на вас зла!

— Врет! — холодно усмехнулась Кольцова, величественно «подплыв» к нам и посмотрев на мою жертву сверху вниз. — Это Мигунов Сергей Ильич, второй сын владельца фермы, на которой я когда-то работала, и человек, раз семь пытавшийся меня купить, четырежды пробовавший взять силой и в день моего увольнения прилюдно пообещавший, что я все равно стану «куколкой». Причем не только его, но и всех мужчин рода Мигуновых.

— Значит, и вопрос о… хм… стоимости услуг прозвучал не по ошибке, верно? — «на всякий случай» поинтересовался я и брезгливо выпустил из рук обмочившееся тело. А для того, чтобы его горе-охраннички не понаделали глупостей, «вырастил» перед ними внушительный частокол. Благо, материал покрытия пола был просто создан для использования навыков Земли.

В этот момент к веселью подключилась Дайна и шустренько описала коридор возможностей, даруемых Уголовным и дуэльным кодексами анклава. А после того, как я «кивнул своим мыслям», озвучила первую фразу из добрых пятнадцати-шестнадцати, в конечном итоге загнавших господина Мигунова в полную, не побоюсь я этого слова, задницу:

— Господа, предупреждаю, что камеры моей «Стихии» постоянно пишут и картинку, и звук, так что советую сделать то же самое…

…В номер мы вернулись только в одиннадцатом часу вечера, то есть, уже минут через пять после того, как Сергей Ильич прилюдно принес нам глубочайшие извинения, его папаша внял увещеваниям личного юриста и перечислил Оле виру за все «проступки» непутевого сына в размере четверти миллиона рублей, а я нехотя согласился не вызывать протрезвевшего урода на дуэль до смерти, не подавать на него в суд и не выкладывать в Сеть запись с «фиаско».

Пока «я» искал жучки, Кольцова стояла у окна и невидящим взглядом смотрела вдаль. Зато после того, как я свернул программу и сообщил, что за время нашего отсутствия нам ничего не «подсадили», подошла поближе и поймала мой взгляд:

— Для начала хочу извиниться: из-за меня мы не попали в театр…

— Да ну, перестань! — фыркнул я. — Не попали в этот раз — попадем в следующий…

— Как скажешь… — как-то уж очень быстро перестроилась она и криво усмехнулась: — А еще я, откровенно говоря, в растерянности: ты, добытчик с амнезией, начавший заново осваиваться в обществе менее трех месяцев назад, задавил профессионального юриста, как дорожный каток улитку. Хотелось бы понять, как…

Тут я «виновато» улыбнулся:

— Не знаю, заметила ты или нет, но в экстремальных ситуациях я сначала атакую, а потом думаю о последствиях… или не думаю вообще. Я заметил это достаточно давно, хорошенечко подумал и пришел к выводу, что избавляться от рефлексов, повышающих шансы на выживание в Пятне, мягко выражаясь, нецелесообразно. Поэтому при первой же возможности влез в Сеть, скачал все законы и подзаконные акты, так или иначе касающиеся прав и обязанностей потомственных добытчиков, добросовестно проанализировал, определился с коридором возможностей, выходить из которого чревато особо неприятными последствиями, и просто зазубрил самые важные «аргументы».

— У меня нет слов! — уважительно выдохнула Оля и, задвинув куда подальше проснувшуюся было паранойю, сделала тот самый вывод, к которому я ее и подталкивал: — Хотя вру, есть: подзаконные акты конца прошлого века — это нечто!

— «Нечто» — это я! — сварливо пробурчала Дайна, и я кивнул. Обеим. А потом поднял куда более актуальный вопрос:

— Солнце, ужинать пойдем?

— Конечно: я голодная, как Одаренная волчица!

— И в чем ты пойдешь в ресторан?

Как я и рассчитывал, в Кольцовой проснулась девушка:

— Хм… Хороший вопрос! Сейчас определюсь…

Определилась. И минут через двадцать-двадцать пять величественно вплыла в гостиную в желтом платье с убийственными вырезами аж до талии и в желтых туфельках на высоченных каблуках.

Дайна жизнерадостно расхохоталась, а я облизал враз пересохшие губы и хрипло задал напарнице вопрос, теоретически способный отвлечь внимание от моей реакции на этот наряд: