Орлята

Шалденко сверкнул уничтожающим взглядом, словно услышал нелепейший вздор.

— Зачем задаешь глупые вопросы? — сердито сказал он, — Где и когда ты видел, чтобы моряк ругался оттого, что у него раны болят?

На одном из коротких привалов Шалденко сполз с носилок и лег навзничь на красный гранит. Серыми, широко раскрытыми, в спокойном состоянии добрыми глазами он уставился в небо, где медленно проплывали кудрявые белоснежные тучи. Голова мичмана была откинута назад, а подбородок, покрытый сейчас чуть вьющейся русой бородкой, торчал вверх. Шинель на нем была расстегнута, один борт откинут, и из-под раскрытого воротника кителя виднелась полосатая тельняшка. На поясе висели немецкие гранаты с длинной ручкой и маузер в деревянной кобуре. Он дышал тяжело, было явственно видно, с каким напряжением поднималась и опускалась его широкая грудь. Пальцы его, сильные будто орлиные когти, вцепились в камень. «Неужели каюк? — больно кольнуло в сердце мичмана, — Конец службы мичмана Шалденко?..» И перед его глазами встала подводная лодка. Вот она идет на шум вражеских кораблей… Пущенные им торпеды устремляются на врага. Затаив дыхание, он ждет глухого взрыва, но взрыва нет, только сердце стучит все сильнее и сильнее… Мичман недоуменно раскрыл глаза:

— А… это ты, Андрей?

Да, это Верещагин опустился рядом с ним на камень.

— Эх, главстаршина! Неужели не суждено мне больше увидеть море?

— Что это тебе взбрело в голосу, мичман? Нет, наша вахта еще не окончена…

Шалденко помолчал несколько минут, потом поглядел на товарища полным тоски взглядом:

— Боюсь, Андрей, что дела мои плохи… Видно, рваный бушлат не заштопаешь.

— Нет, мичман, не пришло еще тебе время отдавать якорь. Не бойся, починят тебе ноги. Теперь какой-нибудь день-два, и мы уже будем у своих.

Верещагин смотрел в глаза мичману. Сколько в этом взгляде было дружеского участия. Шалденко отвернулся, сомкнул веки. Потом чуть приподнялся.

— Дай руку, — сказал он и изо всех сил сжал протянутую могучую руку Верещагина. — Спасибо, друг, спасибо…

В первые месяцы войны еще не было сплошной, хорошо укрепленной линии фронта. Обманутый первыми удачами враг, не думая об укреплении своих флангов, рвался вперед. Поэтому переход через фронт оказался не таким сложным, как этого ожидал отряд лейтенанта Краснова.

Накануне в руки разведчиков попал раненый финский солдат, возвращающийся с переднего края. От него удалось узнать о расположении финских и советских частей, а также то, что финны сейчас не наступают, а лишь накапливают силы для предстоящего наступления.

При допросе присутствовала Лида. Она хорошо знала эти места и прекрасно говорила по-фински.

В ночь прорыва отряд остановился на опушке леса. Нужно было предупредить советское командование. Сделать это вызвалась Лида, а в спутники ей дали Верещагина. Узнав, что на столь рискованное дело посылают девушку, моряки заволновались. Краснов успокоил их:

— Вам могут не поверить, а у нее там брат.

Пробираться надо было вплавь через озеро. До берега их проводил с группой бойцов Урманов.

— Идите вперед, — сказала Лида шепотом Верещагину, когда они остались вдвоем, и начала снимать платье.

Они поплыли. Вода была холодная, темная. Верещагин боялся за девушку и все время оглядывался. Но Лида плыла хорошо. Вдруг над озером вспыхнула ракета, потом полоснула пулеметная очередь. Верещагин, готовый было нырнуть, ждал второй ракеты, но ее не последовало. Значит, первая была случайной. Но Лида начала отставать. Верещагин подождал ее. Лида проговорила сквозь зубы:

— Я ранена… Плывите быстрей… один… Скажите, что вы — от Жемчужины.

Верещагин хотел было помочь ей.

— Плывите! — приказала Лида, — Я сама доберусь.

Когда Верещагин попробовал все же помочь ей, она укусила его за руку. Андрей чуть не ахнул, отпустил девушку и поплыл один…

Главстаршина уже заканчивал свой короткий доклад в землянке капитана, когда на пороге в накинутой на плечи шинели, мокроволосая и очень бледная, появилась Лида.

— Я — Жемчужина! — представилась она капитану.

— Вы? — Капитан встал с места и, протянув руку, пошел навстречу девушке.

Собираясь обратно, Андрей с усмешкой показал Лиде свою руку:

— На всю жизнь след останется.

Лида не отрываясь смотрела в его вдруг потеплевшие глаза.

Капитан выделил в помощь отряду двух разведчиков. Верещагин благополучно переплыл с ними озеро. Когда он вернулся к своим, все в один голос с тревогой спросили:

— А где Лида?

— Ранена… в руку… осталась там, — сообщил Верещагин, молча посмотрев на свою руку.

Отряд начал просачиваться через финскую оборону.

Все вокруг было объято тишиной. Где-то слева и справа взмывали в воздух ракеты, изредка раздавалась автоматная очередь.

Шалденко, лежа на носилках, слышал, как тяжело дышали несшие его Урманов и Захаров. Мичман чуть приподнялся, по впереди немыслимо было что-либо разглядеть. Слышен был только топот многих ног. Вдруг где-то недалеко застрочили пулеметы.

— Вперед! Вперед! Не задерживаться! — поторапливал Краснов, следивший, чтобы никто не отстал.