Орлиная гора

   Митька стиснул перила, казалось, еще чуть-чуть – и из-под пальцев посыплется каменное крошево.

   – Папа, не делай этого. Ну не надо! Пожалуйста! За что? Он защищал замок!

   – Прекрати истерику.

   Митьке точно шпагой под ребро ткнули, так жестко прозвучал ответ.

   – Если ты сделаешь это…

   – То что? Ну что же?

   Митька не знал. Выдохнул:

   – Это бесчестно. Папа, на нашем штандарте уже столько грязи, не добавляй еще.

   – Эмитрий, я устал тебе объяснять, что нужно и должно делать с врагами. И пойми ты, наконец, в чем истинная честь мундира. Продолжайте, ну!

   Да, отец много раз показывал, как можно перекраивать честь – если это необходимо. Но такая смерть капитану – зачем?! За что?

   – Не надо… Россом-покровителем прошу.

   Князь Дин не повернул головы. Замерший на время ссоры князя с сыном палач засуетился. Капитана поставили на лавку, накинули по шею петлю. Старик снова посмотрел на чужой штандарт, сплюнул под ноги победителям.

   Ударили по лавке, вышибая. Митька не закрыл глаза, смотрел, пока тело не вытянулось и не обвисло. Развернулся, не глядя на отца, пошел в комнату. Он старался идти твердо, но все-таки наткнулся на кресло. Полетела на пол корзинка, раскатились клубки. Княжич присел, поднял один – ярко-желтый, как цыпленок. Бездумно сжал в кулаке. Это просто история. Через много-много лет никто не вспомнит ни старого капитана, ни бесчестный приказ князя Дина. Ни Митьку, вынужденного сражаться за то, что ему ненавистно. Это просто история.

   Княжич разжал пальцы, выпуская клубок. Но ведь нельзя ненавидеть отца.

* * *

   Выросли шатры, показался знакомый штандарт. Галопом Дега промчалась в центр лагеря. Шарахнулся в сторону сержант, пропуская королевского порученца. Темка остановил коня, слетел на землю. Караульный без слов отодвинулся, пропуская княжича в шатер. Темка шустро нырнул за полог. Вытянуться в струночку, чуть наклонить голову:

   – Мой князь! Пакет от короля.

   Одними глазами: «Здравствуй, папа!» В ответ – одобрение и гордость за сына.

   Не виделись уже дней десять. Войско князя Дина на левом фланге. Будут прорываться к Торнхэлу, успеть бы, пока старый капитан Демаш еще держит осаду. Темка просил короля хотя бы на время штурма отослать его к отцу. Эдвин пообещал.

   Князь быстро пробежал глазами по строчкам, крикнул писца.

   – Тема, придется тебе сразу обратно. Заедешь еще к коннетаблю, а потом вернешься к королю.

   Княжич кивнул: что же, такова служба порученца.

   – Дотемна успеешь?

   – Конечно.

   – «Конечно!» – передразнил князь. – Зря не рискуй.

   Полгода назад Темка бы огрызнулся, но сейчас понимал: дело не только в страхе за сына. Послание Эдвину должно быть доставлено.

   – Да, мой князь.

   Неприятным холодком тронуло спину. Слишком хмур отец. Темка нерешительно глянул на капитана Юрия, стоявшего у стола над картой. Спросил тихо:

   – Что у вас?

   Тот нехотя ответил:

   – Вчера Дин подвел еще войска к Торнхэлу.

* * *

   Княжич вытянулся на лежанке, полускрытой занавесью. Он уже научился ценить минуты отдыха. С сундука в изголовье свешивался рукав мундира. Темка потерся о него щекой, как об отцовское плечо. Провел ладонью по подушке, нащупал монограмму. Мама вышивала. Недавно было письмо, новостей никаких. Большей частью спрашивала об отце и Темке, сокрушалась, как они там. Темка подтянул рукав, лег на него щекой и прикрыл глаза. Ночь выдалась беспокойная, загадочное поведение Марика Лесса выбило из колеи. Дремота почти сразу же утяжелила веки.

   Спал неспокойно, все видел стены Торнхэла и стреляющие пушки. Слышал чужие шаги в коридорах дворцовых покоев, голоса. Заговорили громче, и Темка проснулся.

   В шатре было шумно, потом что-то резко велел отец. Княжич сел, стряхивая остатки дремоты. Торопливо оправил мундир.

   – Да говорите же, капитан!

   Темка вздрогнул от отцовского окрика.

   – Торнхэл пал, мой князь.

   Пальцы онемели, выпустили занавесь. Темка остался сидеть, оглушенный.

* * *

   – Княжич Эмитрий!

   Можно вжаться в тень, перестать дышать. Оставьте же в покое! Тут так спокойно, мародерам и гулякам не приглянулись маленький дворик и крохотная беседка в глубине. Плющ, обвивающий ее резные столбики, сплелся в плотный занавес. Листья касаются щек, и пахнет миром. Не порохом, не кровью, а просто вечерней прохладой.

   – Княжич Эмитрий!!!

   – Я тут, – резко отозвался Митька. Вышел из-под навеса на залитый лунным светом двор.

   – Вас ждут.

   Шагая за солдатом, Митька перебирал с тоской: кому же он понадобился? Отцу? Будет читать наставления. Или приехал Крох, и ему уже доложили о неподобающих настроениях княжеского порученца? В последнее время Митька замечал, что предводитель мятежников как-то странно поглядывает на него. А, доносом больше, доносом меньше – плевать. И все же он предпочел бы встретиться с Крохом. Проще от него слушать, что чести больше в победе, а не в глупом милосердии.

   Прошли между пылающих во дворе костров. До Митьки долетали обрывки разговоров:

   – Нет, все дожди весной пролились. Жаркое лето будет.

   – …нога у него стала как колода, сам видел.

   – Винька, дурья твоя башка! Сожрал уже все!

   – Так он по девке своей убивался, так убивался, а все одно помер. Судьба.