Орлиная степь

— Обожди, ты чему улыбаешься? — вдруг обидчиво спросила Светлана. — Ты не веришь, да? Не веришь?

— Да верю, верю, что ты! — ответил Леонид.

— Но почему, если веришь, улыбаешься?

— Потому и улыбаюсь, что верю.

— Но разве можно серьезному улыбаться? Леонид захохотал раскатисто, в полную грудь, потом схватил Светлану за плечи, легонько подтянул к себе и сказал с улыбкой:

— Всегда такой будь, слышишь?

— Обожди, — сказала Светлана и осторожно, чтобы не обидеть Леонида, высвободилась из его рук. — Я не все еще сказала… Я все вытерплю, все снесу… Но одного мне не вынести!

— А можно узнать, что именно?

— Ты спрашиваешь? Ты не знаешь?

В кухне хлопнула дверь и послышался слегка певучий женский голос. Леонид и Светлана решили, что к хозяйке пришла какая-нибудь соседка. Но вот с кухни долетели отчетливые слова:

— Здесь? А мне его очень надо!

Леонид быстро отошел к окну, а Светлана, ахнув про себя, начала сбрасывать со стола в чемодан свои нарядные платья. Но неизвестная гостья, точно понимая, что происходит в горенке, не торопилась к ее дьери.

— А я иду сейчас по станице… Ой, опять забыла! У вас ведь сёла, — говорила она весело, певуче, словно бы наслаждаясь звучанием своего голоса. — Иду я сейчас по селу, а высоко-высоко гуси да утки — стая за стаей! И вот я подумала: как же они, бедные, намучились нынче! Голод, холод…

— Да, отощала нынче птица, — подтвердила хозяйка. — В чугун класть неохота.

— А как летит! — воскликнула гостья. — Как торопится на гнездовье! Откуда сила берется!

— Кто это? — тревожным шепотом спросила Светлана, хотя уже знала, что на кухне Галина Хмелько, тоже недавно приехавшая по комсомольской путевке с Кубани и назначенная агрономом МТС в Лебяжьем. — Это Хмелько? Да?

— Она, — ответил Леонид.

— Странно! — произнесла Светлана с недоумением, спеша прибрать с пола разбросанные вещи. — Никогда у нас не была, а разговорилась с Марьей Степановной, как со старой знакомой. Удивительно, как умеют люди… Обожди-ка, Леонид, но зачем она к тебе? Вы ведь вчера виделись!

— Вероятно, есть какое-то дело…

Все утро Светлана вспоминала, как вчера, на совещании в МТС, Галина Хмелько частенько поглядывала на Леонида, а когда около него освободился стул, бесцеремонно захватила его и, устроясь на новом месте, вся сияя, тихонько заговорила о чем-то с Леонидом. «Видишь, как вьется? — шепнул кто-то позади Светланы. — Чисто хмель!»— «Да, ласковая! — ответил шепотком другой. — От таких синих глаз не уйти!» Светлана вспыхнула и с большим трудом дождалась конца совещания, все время дрожа от мысли, что стоявшие позади нее слесари вновь заговорят о Леониде и Хмельно.

— Нет, это странно! — упрямо повторила Светлана.

— Ну что же здесь странного?

В дверь горенки постучала Хмельно.

— Можно?

Это была белокурая, полненькая, слегка курносая девушка среднего роста, на удивление синеглазая, с веселой ямочкой на правой щеке. «Мне очень легко жить, — говорила каждая черточка на ее приятном, сияющем молодостью, оживленном, улыбчивом лице. — Я не умею грустить, мне всегда и везде хорошо». Красивые золотистые завитые волосы Галины. Хмельно рассыпались по бурому, из цигейки воротнику распахнутой, крытой суконцем шубки из серой курчавой овчины. Как большинство девушек, приехавших этой весной на Алтай, она была в лыжном костюме и в маленьких черных чесанках с новыми галошами. Все на ней сидело ловко, казалось изящным, и только одно это умение быть приятной даже в простой одежде говорило за то, что Галина Хмельно не новичок в деревне.

Просто, с развеселой улыбочкой Хмелько поздоровалась с Леонидом за руку, как со старым знакомым, а затем и со Светланой, хотя и не была с ней знакома, тут же объявила, что зашла на минутку, но мгновенно забыла о сказанном, обратив внимание на Светланино платье.

— Изуми-и-тельно! — пропела она своим звучным голосом, обращаясь к Светлане. — В Москве шила, да? Ах, какая прелесть, какая прелесть! — Она бесцеремонно стала осматривать на Светлане платье со всех сторон. — Да, только в Москве, только в Москве можно сшить такое платье!

«Ну какой это агроном? — думал Багрянов, невесело поглядывая на Хмелько, поющую на все лады вокруг Светланы. — Вот-вот, потрепаться о нарядах — твое дело! Тут ты, видать, бо-ольшая мастерица! Чует мое сердце, как начнем вот так трепаться на целине!..»

«И как только может она без конца говорить о платье? Поразительно! — думала о Хмелько, в свою очередь, рдеющая от смущения Светлана. — Надо же было ей оказаться в Лебяжьем!»

Закончив осмотр платья, Хмелько вдруг, не ожидая приглашения, присела у стола и, подняв на Леонида ласковые синие глаза, сообщила беспечным тоном: — А вообще-то я с нерадостной вестью.

Багрянов встрепенулся и шагнул от окна к Хмелько. — Что же вы молчите?

— Ой, да приятно ли сообщать неприятное? Помедлив секунду, Леонид спросил тревожно и быстро:

— Воды в степи много?

— Да.

— Звонили в Лебяжье?

— Мне оттуда звонили.

— Тьфу, будь ты проклят! — выкрикнул Леонид и заметался по горенке. — Додержал, подлец!

— Вы о директоре? — спросила Хмелько.

— А то о ком же!