Орлиная степь

— Оказывается, вам даже опасно сообщать нерадостные вести, — с веселым изумлением заметила Хмелько. — Сегодня-то выйдете в Лебяжье?

— Обязательно! — ответил Леонид.

— Теперь у меня к вам просьба, — продолжала Хмелько. — Получен фосфоробактерин. Это препарат для обработки семян пшеницы. Очень нужен для посева по целине. Он в ящиках…

— Где накладная?

— Вот она.

Галина Хмелько поднялась и, собираясь уходить, весело взглянула на озабоченного Багря-нова.

— Значит, не прощаемся?

— Готовьте пельмени, — мрачно пошутил Леонид.

— Непременно! — заигрывающе воскликнула Хмелько и внезапно залилась озорным, заразительным смехом. — Ой, ну и какой же сегодня расчудесный денек! — сказала она на прощание и, помахав рукой, вышла за дверь.

— Я тоже иду, — сказал Леонид, обращаясь к Светлане. — Ты скоро соберешься? Собирайся, я подожду на крыльце.

Светлана быстро оторвалась от чемодана.

— Обожди, Леонид, что же я хотела сказать? — проговорила она, безотчетно стараясь призадержать около себя Леонида, но ей тут же стало стыдно за свой поступок. — Нет, нет, ты иди! Я быстро.

Светлана собралась было переодеться, но вдруг незнакомое ей прежде чувство так опалило и стеснило грудь, что ей захотелось разорвать на себе платье. Она бросилась к одному окну, затем к другому: нет, ни Хмелько, ни Леонид не показывались на улице. Значит, они вновь были вместе, вновь разговаривали или на крыльце, или во дворе!.. Первой мыслью Светланы было выбежать из дому, но она вовремя спохватилась и сдержала себя.

Одевалась Светлана — рвала и метала, то и дело бросаясь к окнам. После изящного платья лыжный костюм показался ей особенно грубым. Неуклюжие кирзовые сапоги с непс. лерно широкими голенищами уродовали ее стройные ноги. Новый, еще пышный ватник большого размера с подвернутыми рукавами топорщился на ее фигуре. «Чучело! Настоящее чучело!»—страдая всей душой, закричала про себя Светлана. Она вспомнила, как все самое простое кажется красивым на Галине Хмелько, и тут же, точно задыхаясь, бросилась из горенки.

Леонид стоял у ворот и смотрел, как Хмельно озорно шагала серединой улицы, расплескивая по дороге лужицы; надо быть очень счастливой, чтобы так идти по весенней земле…

Светлана внезапно побледнела и, придерживаясь за перильца, медленно, утомленно сошла с крыльца.

V

К полудню ветер затих, но зато солнце принялось вовсю гнать долой снега. Всюду струилась, стремясь в низины, журчала вода. Подмытые ручьями пласты снега оседали тяжко, со вздохом и хрустальным шорохом. Запах свежей снеговой воды покорял теперь все другие земные запахи.

На усадьбе МТС, как и все последние дни, было малолюдно и нешумно. Изредка в кузнице ковали железо, а у ее настежь распахнутых широких дверей брызгал огонь электросварки. За приземистой мастерской, напоминавшей обычный сарай, два человека в замасленных телогрейках выручали из сугроба комбайн. Там, где было кладбище разного железного лома, сверкали на солнце ржавые, в радужных масляных разводах большие лужи, и около них безмолвно бродили галки.

Бригада Леонида Багрянова выстроилась перед конторой — на том самом месте, где недавно выстраивались все бригады, уходившие на целинные земли. Пять новеньких красавцев «ДТ-54» блистали всеми частями, какими можно блеснуть в торжественный час. На правом фланге гордо стоял «С-80» — настоящий богатырь степей. Трактористы с тряпочками в руках еще и еще раз осматривали свои машины, любуясь их молодостью, изяществом и опрятностью. У одного трактора на буксире стоял полевой вагончик для жилья, у трех тракторов — огромные сани, сделанные из сосновых бревен и закованные для крепости так и сяк в железо. На одних санях, позади «С-80», возвышался огромный голубой бак для горючего, остальные были загружены бочками, частями разобранных прицепных машин, ящиками, кроватями, матрацами, чемоданами, узлами — самым разнообразным имуществом бригады.

Вокруг саней и вагончика, разговаривая негромко, толпилась вся бригада. Всем хотелось скорее тронуться в путь, и потому разговор шел торопливый, сбивчивый, обрывочный: о Лебяжьем, о весне, о степи…

Стараясь уединиться, Светлана одной из первых забралась на крайние сани, хотя ей меньше всех сейчас хотелось ехать в Лебяжье, и без всякого интереса приготовилась ждать, когда начнется митинг. С той самой минуты, как она увидела уходящую вдаль Хмельно, с мальчишеским озорством расплескивающую лужицы на дороге, ее уже не могло интересовать ничто, кроме отношения к ней Леонида. «О чем они говорили, когда были одни? О чем? — без конца гадала и терзалась Светлана. — И почему она уходила такой счастливой?!» Не случилось пока ничего страшного, кроме ее внезапной тревоги, а Светлане уже стало невыносимо тошно. «Что же будет в Лебяжьем? — с дрожью в душе подумала Светлана. — Ведь она там! Ведь она ждет!» Ей вдруг захотелось соскочить с саней и, не говоря ни слова, скрыться невесть куда…

Позади раздался тоскующий девичий голос:

— Ох, и куда же нас несет? Куда несет?