Орлиное гнездо

— Может, у меня отдохнете пока? — предложила хозяйка, загораживая дверь в комнату.

Как бы невзначай, она задела плечом Федоса. Эта неожиданное прикосновение красивой женщины, видать истомившейся в горьком вдовьем одиночестве, всколыхнуло в душе Федоса воспоминание о доме, о Евдокии. Хозяйка по-прежнему стояла, загородив дверь, улыбчиво глядя в Федосовы глаза. И вдруг он забыл все, что произошло с ним на заводе, — постыдную рогожу над головой, несправедливость Егора. Как бывает иной раз с человеком, сердце которого ущемлено обидой, Федосу вдруг захотелось обыкновенной человеческой теплоты, участия, ласки.

От хозяйки пахло вином. Федосу было это ново и неприятно: его Евдокия никогда не пила. И этот едва уловимый винный душок отрезвил затуманившуюся на минуту голову Федоса.

— Дай пройти! — властно сказал он и толкнул сапогом дверь.

В комнате слоился махорочный дым. За столом сидела подгулявшая компания и отчаянно резалась в карты. Какой-то пьяный небритый верзила в грязных сапожищах валялся на Федосовом топчане и безучастно наблюдал за четырьмя игроками. Те так и не заметили Федоса, занятые азартной игрой. Небритый незнакомец, догадавшись видимо, что явился хозяин комнаты, нехотя поднялся с топчана и, пошатываясь, неуверенными движениями принялся приводить постель в порядок.

Бесцеремонность и наглость картежников, распоряжавшихся в чужой комнате как у себя дома, ошеломили Федоса. Он не сразу нашелся, не знал, как себя держать с ними. Увидел вошедшую вслед за ним хозяйку и с укором поглядел на нее. Она чуть не заставила его совершить предательство перед Евдокией. Он вспомнил, что, уезжая, даже не попрощался по-человечески с женой. Глядя теперь на эту чужую женщину, Федос сердился все больше и больше.

— А ну выметайся отсюда! — глухо выговорил он, наступая на картежников.

— А, рабочий класс! Наше вам с кисточкой! — развязно приветствовал Федоса один из пьяной компании. — Это не вас, случаем, недавно рогожей накрыли?

Федос узнал учетчика из цеховой конторы. Смех подвыпивших людей лишил его решительности. Опустив руки, он молча топтался перед столом. Не драться же ему с ними, в самом деле.

Небритый верзила поднес Лободе кружку водки:

— Выпьем, бо сказано в писании: его же и монаси приемлют.

Федос рассеянно взял кружку, подсел на табурет у края стола. Игроки сгребли в кучу карты, расчистив место, поставили четвертную бутыль, которая хранилась под столом, и предложили выпить за новое знакомство.

— Нет, уж ежели б меня такое коснулось, то извини-подвинься! Я бы им показал рогожу! — разглагольствовал учетчик. — Не горюй, отец, давай лучше обмочим это дело хлебной слезой.

— И то правда, — рокочуще, по церковному нараспев подтвердил верзила и чокнулся с Федосом.

— Поп-расстрига благословил, значит — все правильно, — засмеялся третий игрок и подмигнул Федосу.

— Не горюй вельми из-за той рогожи, — уговаривал Федоса поп-расстрига. — Из нее наши соседи японцы в древние времена боевые знамена делали. А в общем — все суета сует…

Федос опять вспомнил свои обиды и, ожесточившись, хватил кружку поднесенного вина.

Федос захмелел, и ему стало еще более жаль себя. Над его ухом гудел громогласный поп-расстрига, неинтересно рассказывал про свою неудавшуюся жизнь:

— Работаю валовым рабочим. Не пойму только это слово. То ли валом, сиречь гуртом? А может быть — волом? Воловья работа: тяни всяческую тяжесть с утра до вечера…

Федос посмотрел на огромные ручищи, на здоровенную грудь бывшего попа и подумал, что давно пора было этому дармоеду впрячься в воловью работу и не морочить с амвона головы людям.

К столу подсела хозяйка. Она была довольна тем, что Федос успокоился, и заискивала перед ним. Фамилия хозяйки была Королёва, и поп-расстрига все время называл ее королевой.

— Окропим, королева-царица, сие святою водицей, — балагурил он, наливая вновь кружки.

Развязный конторщик подстрекательски наущал Федоса:

— Возьми и набей морды Калитаевым и Кочкиным! Чего они, в самом деле…

— Придержи-ка язык! — сурово предупредил учетчика Федос.

В дверь постучались, и в комнату вошел купец Шао.

— За червонцами пожаловал? В самый раз, гони монету! — обрадовался учетчик и тут же протянул купцу несколько бумажек.

Королева тоже вытащила свой кошелек.

Федос подозрительно наблюдал за происходящим. Чутьем он догадывался, что совершается какая-то черная сделка. Видно, вся эта компания собралась здесь не случайно. Хозяйка, наверное, не только сдает комнату жильцам, но и содержит тайный притон по обмену червонцев на другие деньги.

Лицо китайца напомнило Федосу лицо того купца, которому он когда-то хотел продать маковую плантацию. При воспоминании о маковой делянке в лесу и встрече с Егором и партизанами Федосу стало тягостно на душе, будто купец явился нарочно сюда, чтобы не забылись Федосу его прошлые метания и путаные тропки, на которые может попасть человек.

— Ты, купец, в Никольске, случаем, не жил в восемнадцатом году? — спросил Федос.