Орлица Кавказа (Книга 2)

Конечно, пока все тихо да гладко - нет нужды бряцать оружием. Лучше соединиться в общих славословиях и молениях о здравии Его Императорского Величества - на всех языках, во всех церквях, мечетях. Везде, во всех святилищах при скоплении народа читали долгие молебствия о продлении жизни и благоденствии царского дома. И не потому, что вот так уж миллионы людей мечтали бы ежедневно слышать эти молитвы. Отнюдь!

Но их сумели сделать обязательными для каждого, и привычка сумела угадить многие души.

И то сказать - да разве найдется священник в церкви или муфтий в мечети, которые позволили бы себе вдруг обратиться к своим прихожанам с такими, например, словами:

"- Прихожане мои! Дети отца нашего небесного! Доколе вы будете кривить душой? Почему вы не прислушиваетесь к голосу своего сердца? Ведь в душе вашей вы не благословения призываете на своего повелителя и мучителя, а проклятия!

Можно ли просить бога о снисхождении к тому, кто сам никому и ничего не прощает? Можно ли просить пожалеть того, кому отродясь недоступно было чувство жалости по отношению к другим? К тем, кого он призван был беречь и охранять? Его самое большое благодеяние - это то, что не каждого ослушавшегося он расстреливает на месте, а отправляет людей тысячами в Сибирь, чтобы там, в холодных краях, они нашли свой конец, дабы смрад от их гниющих тел не мешал господам вкушать ароматы садов наших... Прихожане, дети мои! Доколе?"

Нет, конечно, не было таких пастырей в храмах божьих, которые решились бы обратиться к правоверным с подобными речами. Вот и текли славословия, с детства отравляя души и приучая их к лжи, которая уже сама по себе есть тлен и проклятье.

А если елей лицемерных речей не мог подействовать - то тут неминуемо требовалась сила. Уж с лаем винтовок и тявканьем пушек никому спорить не след.

Так полагал генерал-губернатор, стоя у окна и вглядываясь х в стройные ряды своего многочисленного воинства. Но, слава богу, не перевелись еще на свете люди, которые думают иначе.

Глава сорок пятая

Нужно сказать, что Наби, сын Ало, всегда слушал советы друзей с уважением. Мудрое слово, сказанное вовремя, он очень ценил и всегда следовал ему, если оно казалось достаточно убедительным. Однако бывали моменты, когда он все решал сам.

Сейчас, когда генерал-губернатор гянджинский изволил пожаловать в Гёрус собственной персоной и осесть здесь, по-видимому надолго, когда он призвал сюда своих солдат вместе с конницей и артиллерией, когда в этот уездный город стали стекаться, как на войну, празднично одетые ханы и беки, со сворами своих прислужников - Гачаг Наби не мог отсиживаться в безопасном убежище и не мог бездействовать.

Он должен был все время держать руку на пульсе событии, чтобы первым определить, чем именно грозит завтрашний день, а, следовательно, первым принять решение и опередить врага. Чтобы и другие его соратники не потеряли присутствия духа и были готовы к действиям, Гачаг Наби считал необходимым часто появляться то здесь, то там, поддерживая и вдохновляя сподвижников своим присутствием и напоминая им о том, что только мудрость лисы и волчья быстрота могут принести победу.

Кроме того, он не мог не думать ежеминутно о своей любимой, попавшей в беду. Было время, когда она говаривала, что, мол, как я войду в тюрьму, так и выйду из нее, своими ногами. Такое присутствие духа делало ей честь, но вряд ли это удастся. Значит, вся надежда на него, на Ало-оглы.

Конечно, ради своей жены, ради своего верного друга, Гачаг Наби был готов броситься в пламя любого костра и сгореть в нем... Но от него требовалось большее. От него ждали не жертвы, а подвига. Вот к подвигу он и готовился.

Хаджар была верным другом и сподвижником. Все это так. Но - давайте не умалять при этом и того замечательного свойства, которое имеет только любовь свойство усиливать во много крат силы и достоинства того, кого любишь. И - не постесняемся сказать, может быть, не будь у Наби - Хаджар, может и не стал бы он героем легенд и народным вождем! Потому что каждый меткий выстрел его приносил ему не только радость победы, но и восхищенный взгляд женщины, которая гордилась им; потому что он не мог поступить недостойно ни разу в жизни, не уронив себя в глазах, следивших за ним неотрывно, влюбленно и восхищенно. Ты можешь быть сколь угодно велик в глазах твоих подданных и зависящих от тебя, это нетрудно. Но истинная цена тебе та, которую прочитаешь в улыбке женщины, встречающей тебя, когда бы ты ни вернулся, на пороге твоего дома!