Орлы и звезды. Красным по белому(СИ)

   Киваю головой, изображая робость. А товарищ Матвей, тем временем, в форме дружеской беседы начинает допрос. И чем дольше длится беседа, тем становится ясней: никакой он не рабочий, по крайней мере, несколько последних лет. Профессиональный революционер? Несомненно! Из интеллигентов? Очень может быть! А потому, Ерш (я ведь все-таки еще и Николай Ершов), следи за языком. Почует в тебе товарищ Матвей не паренька с рабой окраины, пусть и нюхнувшего пороху, а человека по грамотности не уступающего себе и хлопнут тебя в этой же квартире как провокатора. Но обошлось. Беседа идет к концу, и чувствую я, как подобрел ко мне товарищ Матвей. За своего может еще и не держит, но в сочувствующие записал точно. Наконец добрались до главного.

   - На фронт ты, товарищ Ежов, больше не пойдешь! - тоном, с которым не поспоришь, заявляет товарищ Матвей. - На фронте у нас людей хватает. Нам тут надежные товарищи с боевым опытом позарез нужны. Гнойник самодержавия вот-вот лопнет, рабочие возьмутся за оружие. И тогда такие как ты поведут их в бой!

   Немного пафосно, но очень верно. Я-то знаю, что 'вот-вот' наступит в конце февраля грядущего года.

   Видимо решив, что я вполне проникся нужной идеей, товарищ Матвей подвел итог беседе:

   - Твой вопрос решим в ближайшие дни. Понадобится - перейдешь на нелегальное положение. - Встал и протянул мне руку.

Глава четвертая

  ГЛЕБ

   Ветер замотал меня в снежный кокон и попытался повалить с ног. Я покрепче уперся ногами в землю, продолжая прикрывать лицо от колких снежинок. Ветер взвыл с досады и унесся прочь, прихватив снежный заряд, в поисках кого похлипче. Я распрямился и убрал руку от лица. Вот те нате! А где 'сидор'? Я, конечно, любитель и потравить, и послушать анекдоты, например, 'про геолога и эхо'. А вот оказаться в центре этого анекдота мне совсем не понравилось. Я волчком завертелся на месте пытаясь отыскать глазами чертов вещмешок. Помню: падал он в паре шагов. И куда подевался? Ветер унес? И куда у них освещение подевалось? Ведь только что было. Я посмотрел в сторону вокзала и замер, как волк, почуявший западню. Нет, вокзал был, но не тот, который я видел пару минут назад. В свете покачивающегося на ветру скупердяйского фонаря проступали контуры одноэтажного здания старой постройки. Таких вокзальчиков, построенных еще при царе Горохе, и по сей день немало на Транссибирской магистрали. А что еще не так? Я посмотрел в сторону путей. Куда подевалась станция? Вернее, куда подевался крупный железнодорожный узел станция Барабинск? Где мачты контактных проводов? Где составы, черт возьми! Мощные, длинные, внушающие уважение. А не этот огрызок в два десятка хилых вагончиков, похожих на теплушки. И что там пыхтит у него на конце? Паровоз?!

   Стоп, Абрамов! Теперь думать. Мистику и розыгрыш отбрасываю сразу. Мистика хороша в кино, а для розыгрыша слишком затратно. Тогда что? А то, товарищ подполковник, что, похоже, оторвали тебя от жирной сиськи, не дав и отхлебнуть-то как следует, и сунули в какую-то передрягу, пока непонятно какую. То, что без спросу, это как раз не удивительно. С НИХ станется! С кого 'с них'? Это пока не столь важно. Главное - зачем? Ключевым моментом является вихрь и звук колокола. До них была пьяная троица и Барабинск, после - нет. Похоже, на мне испытали новое психотропное средство. Ввели, скорее всего, заранее, а во время вихря активировали. Интересно, как долго я был в отключке: несколько часов? - сутки? - больше? По крайней мере, времени хватило на то, чтобы переправить меня в другое место. И что теперь? ОНИ там у себя потирают, небось, потные - мне почему-то приятно думать, что они у них потные - ладошки и ждут, как поведет себя подопытная мышка. А не сунуть ли мне нос в мышеловку, то бишь, не пойти ли прямиком на вокзал? Стоп! Без денег и документов, - они остались в пропавшем 'сидоре' - с карабином за плечами, в странном прикиде и с карманами набитыми царскими деньгами?

   С деньгами мне Макарыч подсуропил. У моих 'охотничков' вошло за правило в период охоты играть в преферанс исключительно на царские деньги. Я, было, сунулся к коллекционерам, но там такие бабки запросили, что я, признаться, приуныл. А Макарыч, как прознал про мою беду - только хмыкнул. Поскреб по своим милицейским сусекам и набрал мне пригоршню монет и несколько бумажек, или бон, как он их назвал. Наши современные деньги я хранил в бумажнике, который теперь тю-тю, а эти рассовал по карманам.

   Идти со всем этим добром на вокзал - это идти до первого патруля. Дальше или 'обезьянник', или психушка. Спрятать пока карабин и деньги? Ага, еще и одежду и прийти на вокзал в трусах и тельнике. Дальше то же: патруль - 'обезьянник' или психушка. И ОНИ все это наверняка просчитали. Значитца так, уходим в сумрак, пока не прояснится, во че мы тут играем.