Орлы и звёзды

– Это, типа, мы отмечаем День Советской Армии? – пробормотала я не вполне ещё проснувшимся голосом. – Так её вроде как ещё нет?

– Да нет же! – воскликнул Мишка. – У НАС сегодня отмечают 8 Марта. Здесь, впрочем, тоже, но только по старому стилю.

Это, значит, у меня сегодня праздник, а я в таком виде? Разворачиваюсь и молча шествую в ванну. Вернулась уже в подобающем виде, а стол и накрыт. Приятно. На этом, правда, праздник и кончился. После завтрака мужчины посерьёзнели лицами и мы стали собираться на битву с самодержавием. Сам самодержец, к слову (Мишкиному слову), отбыл вчера вечером в ставку. Так что, с кем мы будем сегодня воевать, мне было не совсем ясно. Ну, так нам, что той боеголовке: была бы цель загружена. В штабе к нашему приходу уже собрались посыльные, снайперы и наиболее подготовленные «самопальщики». Остальные должны были собираться в местах проведения митингов, чтобы помимо хлебных лавок охранять сегодня и их.

Мишка сразу отвёл в сторону командиров эсеровских отрядов, и что-то стал им объяснять, грозно сверкая глазами. Потом подошёл к нам и объявил, обращаясь к Глебу:

– Я переподчинил под твоё начало вверенные мне отряды. Сам немедленно отправляюсь на Путиловский!

Ёрш хотел, было, возразить, но Глеб его остановил.

– Пусть идёт. Видишь, ему помитинговать страсть как охота. Здесь от него толку уже не будет.

Мишка зыркнул на Глеба лихим глазом, открыл рот, закрыл, так и не произнеся ни слова, махнул рукой и поспешно удалился.

Вскоре стали поступать сообщения о том, что одними митингами нынче, как мы и предполагали, не обойдётся. Выборгские рабочие уже строятся в колонны, тоже происходит и на Путиловском.

Глеб собрал командиров отрядов.

– Начинаем действовать по второму варианту. «Самопальщики», бегом к закреплённым колоннам. Сопровождайте их дворами и по параллельным улицам, прикрывая фланги. Снайперы, выдвигайтесь на заранее намеченные позиции. Помните, стрелять только в исключительном случае. Ключи от чердаков никто не забыл?.. Тогда вперёд! Ведьма, ведёшь третью группу!

– Есть! – ответила я, радуясь как та боеголовка, что только что захватила цель.

* * *

Группа прикрытия взяла под контроль пути отхода, а боевой расчёт: я и ассистент – занял стрелковую позицию. Отличное место! Все возможные цели как на ладони. На площади офицеры нервно прохаживаются перед двумя шеренгами солдат. Штыки уже примкнуты, но сами винтовки пока приставлены к ноге. Вход на площадь перекрыт полицейскими, по обе стороны от них в подворотнях маячат казаки. С этими, в случае чего, должны управиться «самопальщики». Они наверняка уже где-то рядом. Колонна демонстрантов медленно приближается. Какая же она огромная! По крайней мере, конца я не могу разглядеть даже в оптический прицел. Вот уже видны лозунги на транспарантах: «Долой войну!», «Долой самодержавие!», «Хлеба!». По обе стороны колонны снуют люди с красными повязками на рукавах. Это дружинники охраняют не столько саму колонну, сколько витрины попутных магазинов от затесавшегося в ряды демонстрантов хулиганья. Люди в колонне поют. Пытаюсь разобрать слова. Нет, слишком далеко! Но вот порыв ветра доносит вполне отчётливо:

… ржавый стон замрёт.

Но в недрах глубоко земля поёт:

Вперёд, друзья, вперёд…

И тут меня натурально пробивает на хи-хи. Дело в том, что я немедленно вспомнила фильм «Собачье сердце». Помните песню, какую пели Швондер и компания? Мне показалось, что очень похоже. Гоню прочь крамольные мысли и ловлю в прицел первый ряд колонны. Мишка! Чтоб мне провалиться!

МИХАИЛ

Надо было прямо с утра идти на Путиловский. А так, на митинг я опоздал. Когда подошёл, колонна уже строилась. Меня теперь тут знали хорошо, потому выделили место в первом ряду. И мы пошли: большевики, меньшевики, эсеры и прочая партийная, околопартийная и вовсе беспартийная братия – все в едином строю. Вот так бы и дальше через войны и годы! Позже к нам пробились Молотов и Калинин. Возбуждённые и злые. Оно и понятно. Партийное руководство решило обойтись нынче без демонстраций, но народ ещё не был скован единой цепью и поступил по своему разумению. Теперь, раз уж демонстрацию не удалось предотвратить, её надо было возглавить. Так и шли, пока не замаячил впереди полицейский кордон. А когда навстречу колонне сквозь разомкнувшийся строй выехал на белой лошади какой-то полицейский чин, та стала замедлять ход, а потом и вовсе остановилась.

– Шалфеев, Шалфеев… – зашелестело по рядам.

– Кто таков? – спросил я одного из рабочих.

– Начальник пятого полицейского отделения полковник Шалфеев, – ответил рабочий. – Злой дед, зубы он мне собственноручно выбил в участке, когда поймали с листовками.

Глаза у Шалфеева и вправду были злые. Седая борода лопатой вызывающе топорщилась на надменном лице. Полковник, видимо, чтобы придать словам дополнительный вес достал шашку, взмахнул ей и прокричал зычным голосом:

– Приказываю разойтись!