Орлы императрицы

Наделавшая в свое время много шума картина К. Д. Флавицкого «Княжна Тараканова», написанная в 1864 г., на которой изображена молодая красивая женщина, в ужасе прижавшаяся к стене тюремной камеры, у ног которой от подступающей воды спасаются крысы, исторически недостоверна. Наводнение в Петербурге произошло с 9 на 10 сентября 1777 г., т. е. почти через два года после смерти княжны Таракановой. Кстати, наводнение это, перед которым два дня бушевала буря, натворило немало, так как началось ночью, а закончилось к полудню следующего дня.

На этом можно было бы закончить печальную историю княжны Таракановой, если бы не…

Августа Тараканова — монахиня Досифея

С фамилией Орловых связывают еще одну таинственную и малоисследованную страничку истории. По преданию, настоящую дочь Елизаветы Петровны от морганатического брака с А. Разумовским, истинную Тараканову (1746–1810), увезенную в детстве в Италию, звали Августой. Августа — официальный титул византийских императриц, может быть, поэтому истинной дочери Елизаветы и дали это имя. По другой версии, поскольку православная церковь отмечает день Августы 24 ноября, эта дата дважды знаменательна для императрицы — день переворота, приведшего к власти Елизавету, и день тайного венчания ее с Разумовским. Фамилия Тараканова образовалась от клички одного из родичей отца Августы А. Г. Разумовского — Драган, с одним из племянников которого она воспитывалась вдали от двора где-то в Малороссии, а затем в Италии. Со временем фамилия эта была переделана на русский лад в Тараканову.

Отправка Августы за границу была вызвана опасениями Елизаветы о возможном преследовании ее, как незаконнорожденной претендентки на российский престол, на который дочь ее, как потом оказалось, вовсе не претендовала. Не зная этого, а может быть, и просто «на всякий случай», Екатерина, очень ревностно относившаяся к любым посягательствам на ее власть, во избежание каких-либо новых неприятных неожиданностей, решила отыскать царственную дочь и доставить в Россию. Заданию этому по понятным причинам суждено было иметь совершенно секретный характер, и потому до сего дня не найдено в документах того времени никаких следов по делу доставки в Россию дочери Елизаветы, тем более, что, как и в случае с лже-Таракановой, даже настоящее имя ее произносить было строжайше запрещено.

По одной из легенд Августа Тараканова была привезена в Россию около 1780 г. (в 1778-м?) Григорием Орловым. Ее поместили в Шлиссельбургскую крепость, в связи с чем возникли слухи, что лже-Тараканова вовсе не умерла, а по-прежнему содержится в Петропавловской крепости — об этом сообщал и саксонский посланник. После смерти Г. Орлова ее, возможно по просьбе его брата Алексея, перевезли в Москву, в Ивановский монастырь, где дали монашеское имя Досифея и содержали в строжайшей тайне в специально для нее построенном помещении, состоявшем из трех келий с окнами во внутренний двор. Ей не позволяли ни с кем общаться, кроме игуменьи, духовника и причетника, умершего в глубокой старости, с которым успел побеседовать историк В. Л. Снегирев. Говорили, что приходилось видеть ее также московскому купцу Ф. Н. Шепелеву, имевшему на Варварке торговлю чаем.

Григорий Орлов якобы выполнял тайное задание Екатерины II как бы в обмен на официальное признание ею его брака с Е. Зиновьевой. Напомним, что в 1777 г. Сенат объявил этот брак недействительным и вынес решение об удалении обоих в монастырь. Императрица, возможно, обсудила сложившееся положение с Григорием и Алексеем Орловыми, в результате чего задание выкрасть с берегов Адриатики Августу было дано Григорию, так как Алексей имел веские основания понести в Италии заслуженную кару за свежее еще воспоминание о предательском захвате прежней «княжны Таракановой». К тому же Августа не отличалась ни агрессивностью, ни притязаниями на какие бы то ни было звания, и, следовательно, выкрасть ее особого труда не составляло. Короткое «свадебное путешествие» Г. Орлова в 1778 г., последовавший в 1780 г. выезд Алексея «в Спа»… Как бы то ни было, а монахиня Досифея была доставлена в Россию, а в 1785-м году переведена в Москву из Шлиссельбургской крепости.

Досифея, по описаниям, «была уже пожилая, среднего роста, худощава телом и стройна станом; несмотря на свои лета и долговременное заключение, еще сохраняла в лице некоторые черты прежней красоты; ее приемы и обращение обнаруживали благородство ее происхождения и образованность. Старый причетник видел каких-то знатных особ, допущенных игуменьей на короткое время к затворнице, которая общалась с ними на иностранном языке. На содержание ее отпускалась особая сумма из казначейства». Стол она имела хороший, иногда получала от кого-то крупные суммы, раздавала их бедным и на церковь, куда ходила редко, и тогда никого туда не пускали; любопытных от ее окон, всегда завешенных, отгоняли. Занималась она также рукоделием и чтением книг; последние годы жизни «провела в безмолвии» [52/IV, 404].