Орлы златого века Екатерины

Дух вольности, царивший здесь отнюдь не напоказ,
В кругу студенческих общин и братий,
Содействуя подчас
укорененью ссор, бранных слов, скандалов, стычек
И прочих вредных и дурных привычек,
Служил не раз предметом местных жителей угроз,
протестов и проклятий.

Cлучалось, что Михайлу со товарищи его сокурсники,

поссорившись, не раз побить пытались, но кулаков его
крутых отведав, разбегались.

Михайлу видим мы из близкого далека

Как рыцаря без страха и упрека,
Ведь всякий раз, когда его характер, нрав
судьбой на прочность проверялся,
Он храбрым и бесстрашным оставался.

И много лет спустя, уж будучи профессор в возрасте

почтенном, он все еще
здоровьем крепким обладал
И силою весьма отменной.

Однажды раз прогулку совершал

приморской петербургскою аллеей парка в поздний
час,
вдруг из кустов тремя матросами внезапно
атакован был и чуть ли не врасплох захвачен,
Но все же и на этот раз ему сопутствует удача.

Один из них, в лицо удар ужасный получив,

В кустах тотчас же в страхе скрылся,
Другой, поверженный крутым поморским кулаком,
На землю трупом повалился.
А третьему, вне всяких норм и правил,
Михайло наш до пояса раздеться повелел, скрутил,
связал, одежду в узел завязал и полуголого в кутузку
в тот же час доставил.

Однако же вернемся в Марбург, в университет,

Где после долгих, долгих лет
Невзгод, лишений, неудач и бед
Фортуна, счастливый случай и успех —
два близнеца, ее родные братья,
Раскрыли для Михайлы со товарищи его
Гостеприимные свои объятья.

Нет слов, чтоб описать

В нем первых лекций впечатленье.
С большим трудом Михайло смог скрывать
Свои восторг, волненье, восхищенье.

И все ж среди профессоров

Плеяды славной
Христиану Вольфу нету равных.
Он, Лейбница любимый ученик,
Теперь уж убеленный сединами,
Обремененный званьями и степенями,
Глубоко в тайны мироздания проник.