Орлы златого века Екатерины

Подробно б я мытарств описывать не стал
Что наш Михайло на чужбине испытал,
Конец счастливый ведь бывает только в сказке.
А здесь не обошлось без тяжкой и мучительной развязки.

Михайло наш, коль выражаться современным языком,

Стеченьем неблагоприятных обстоятельств,
Отчасти в силу и своих природных качеств
Студенческий утратив статус,
Буквально в одночасие за рубежом
Становится ничем, простым бомжом.

Теперь он у разбитого корыта очутился

Без денег, без поддержки, без друзей,
И все же опыт юности своей,
когда Россию он с обозом всю прошел пешком —
Ему сегодня вот как пригодился!

–  Во Фрайбурге мне нечего почти что было есть,

Тем более чему-нибудь учиться, —
Он скажет много позже, чтоб других не огорчить,
И чтобы самому не очень огорчиться.

Он был Иосиф, страждущий в изгнанье,

На Бога возложивший упованье
На мастера хотя и обучившись,
Студенческого статуса лишившись
Он стал теперь беспаспортным бродягой,
Ведь паспорт стал его теперь пустой ненужною бумагой.

И все ж душой принадлежа

К петровскому орлиному гнезду,
Он верить продолжал в свою звезду.
Как с близким другом или братом,
Искал он встречи с русским дипломатом,
Мечтал – пускай с одной котомкой за спиной —
Вернуться поскорей в Россию, в дом родной.

Все ж неудачи, случайности на каждом здесь шагу его

подстерегали,
От цели удалив все дале, дале!
Ни в Лейпциге ни в Касселе
Он дипломата не застал
И уж отчаиваться стал.

И все ж упрямо шел вперед,

Надеясь на судьбы счастливый поворот,
И уповая на счастливый случай, на удачу,
Но обернулось все иначе.

Пристанище в ночи – пустой сарай

иль сена стог – вот все, что он себе тогда позволить мог.
Весь день в лесу в каком-то проплутавший,
Голодный, весь продрогший и уставший,
Под вечер вышел к незнакомому поселку,
Но мало от того случилось толку.

Смеркалось, осенний дождик моросил,

Порывистый, внезапный налетал холодный ветер,
Его пронизывал насквозь – недоставало сил,
Он был один как перст на белом свете!

И хоть камзол его заношен был уже до дыр,

Решил он заглянуть на огонек
В гаcтштет, то бишь в трактир.

И на последние гроши

Бокуврст он заказал и кружку пива
И при свече уселся у окна —
А ветер за окном все громче завывал – уныло,
сиротливо,

А рядом шумная солдатская компания была,

смеялась, чокалась, пила, гудела, ела,
Из них один был в офицерском чине,
Не знаю, по какой причине
Он сдержанным и молчаливым оставался,
Почти не пил
И с трубкою своей не расставался

Он долго в сторону Михайлы все смотрел,

потом прощенья попросив,
C ним рядом сел.

–  Wo kommst du her,

Mein lieber Herr?
Mein Freund hat heute den Geburtstag,
Na, komm zu uns, zu unsrem Tisch
Und nimm mit dir dein Sack und Pack! —
(Откуда идешь, дружище?
У моего друга сегодня день рожденья,
Иди к нам за наш стол,
Да бери с собой свою котомку и все свои пожитки!)

На их столе уж пиво пенилось игриво,

Над только что принесенным Eisbein-ом (свиной
ногой) чудесный ароматный запах вился,
Не думая, Михайло согласился

–  Wir alle machen die Bekanntschaft,

Mein lieber Herr, mit dir,
Na, Kellner, noch eine Runde Bier!»
(Теперь мы все становимся твоими друзьями,
Эй, кельнер, всем еще по кружке пива!)

Кто пел, кто ел, а кто уже храпел,

Михайло вскоре быстро опьянел,
Он с голодухи жадно ел и пил,
А кельнер все еду и пиво подносил

Наутро он пришел в себя,

Хоть с болью головной,
За трапезою братской —
На нем уж был мундир солдатский.
–  Что это значит? – удивленно он спросил,
Cдержавшись, сколько было сил.

–  Вчера ты дал свое согласье,

Ты согласился в одночасье
Товарищем всем нам по службе стать,
Мой друг свидетелем при этом был.
–  Не помню, я ничего не говорил.
–  Не говорил? Подай-ка свой рюкзак сюда,
Как говорится, горе не беда!

Своею собственной рукою ты договор

о службе прусским гренадером в двух
экземплярах подписал и нам один отдал!

И только после этого простого объясненья

Тут до Михайлы вдруг дошел весь ужас положенья:
Он обманул свою природу,
Он сам продал свою свободу!
Он – вор, он настоящий вор!
Все кончено, он прусский гренадер!

–  Не унывай, дружище!

Считай, тебе ведь крупно повезло:
Уж скоро сядешь ты в седло,
Мы все такому обороту рады —
И скоро будешь ты у нас правофланговым на параде!