Оруэлл

Оруэлл завершил свою командировку пребыванием в Южном Йоркшире, где изучил условия труда корабельных грузчиков и других портовых рабочих. Он, правда, позволил себе небольшой отпуск, проведя в начале марта неделю в доме своей старшей сестры Марджори и ее мужа Хамфри Дейкина в Лидсе. Но и здесь, по существу, продолжалась работа. Племянница Джейн вспоминала, как однажды семья (у Дейкинов было трое детей) вместе с Эриком отправилась на крохотной машине на загородную прогулку. Эрик расположился на заднем сиденье и, скрючившись, потому что места было очень мало, неотрывно читал какую-то книгу^{305}.

По поводу этой поездки писатель отметил в своем дневнике, что, с интересом осмотрев находившийся неподалеку дом-музей писательницы Шарлотты Бронте и отдыхая душой в сравнительно изолированной от цивилизации местности, он и там обнаружил следы промышленного загрязнения. «Может быть, это зависит от времени года, но даже здесь, за много миль от любого промышленного города, задымленность является особенностью этой части страны, и дым висит надо всем. Трава блеклая, ручьи замутненные, все дома как будто затемнены дымом»^{306}.

Глава восьмая ОБ УИГАН-ПИРСЕ И НЕ ТОЛЬКО О НЕМ

О нищете и отчаянии

Текст книги был подготовлен исключительно быстро — менее чем за два месяца. Уже к концу мая 1936 года Оруэлл в основном завершил рукопись «Дорога на Уиган-Пирс». С названием произошло недоразумение. Когда Оруэлл находился в Уигане, кто-то рассказал ему, что на заброшенном теперь участке канала, ведущего к морю, раньше был оживленный торговый пирс. Не проверив сказанное, автор дал своей книге хлесткий заголовок, который должен был символизировать путь к хозяйственному запустению, безработице, нищете. Оказалось, что никакого пирса в Уигане никогда не было и торговые корабли оттуда никуда не отправлялись. Название повисло в воздухе, но ни один из критиков не обратил на это внимания.

Новая работа была важна в нескольких отношениях. Прежде всего, она содержала гневную критику того порядка вещей, который укоренился в рабочих кварталах малых промышленных городов: тяжкую нищету, унылую и тоскливую повседневную жизнь рабочих, отсутствие у подавляющего большинства из них интереса к политике, более того, подозрительность к тем, кто призывает их к политическим выступлениям и даже к поддержке акций местных подразделений тред-юнионов, поскольку многие рабочие считали лейбористов, социалистов и профсоюзных деятелей продажными политиканами, стремившимися за счет низов приобрести власть, влияние и просто обогатиться. Не всегда, но во многих случаях это соответствовало действительности.

Оруэлл писал, что, впервые побывав в северной части Англии, был потрясен тем, насколько отличается она от «цивилизованного» Лондона и его окрестностей. Его глазам открылась поистине экзотическая картина, когда по ходу поезда красоты почти нетронутой природы каждые 20–30 минут сменялись трущобами, вонючими свалками или заводскими трубами, из которых валил ядовитый дым.

Необходимо учитывать, что Оруэлл побывал в Северной Англии в то время, когда эта часть страны, как и вся Великобритания, только начала выходить из затяжного экономического кризиса, который катастрофически отразился на угольной промышленности. Символом нищеты и безработицы, отчаянного настроения людей труда автор назвал «верфи» Уигана, дальнего пригорода Манчестера. На этих «верфях» (которых на самом деле не было, поскольку речь шла об узком канале) действительно скопилось несметное количество нищих, живших в неком подобии домиков, кое-как слепленных из подручного материала — кусков картона и коробок, деревянных балок, обрезков железа и т. п.

И сам Уиган, и условия труда и быта, и настроения работающих и безработных сочетались в книге с анализом статистического и документального материала. Отметим, что угольная промышленность в районе Уигана так и не возродилась (в настоящее время в ней занят всего один процент жителей города, работающих на шахтах соседних районов, а не в самом Уигане). Что же касается берега канала, где якобы когда-то находилась исчезнувшая верфь, и складов, действительно когда-то расположенных здесь, то они превращены ныне в Центр исторического наследия, причем произведение Оруэлла занимает среди экспонатов одно из главных мест.

Но в середине 1930-х годов нищета и отчаяние в индустриальной Северной Англии действительно были ужасны. Суммируя свои впечатления и изученные документы, Оруэлл писал: «Здесь много людей, которые трудоустроены, но которые с финансовой точки зрения могут в равной мере считаться безработными, потому что они не получают даже минимальной оплаты, достаточной, чтобы как-то жить». По его расчетам, число жителей Англии, которые голодают или по крайней мере недоедают, составляло не менее десяти миллионов человек^{307}.