Оружие Хаоса

— Кроме того, я вспомнил еще кое-что. Как ты знаешь, я видел Оружие Хаоса в действии. Тот тип, который служит мишенью, вызвав несчастье, не был одним из наших выдающихся умов. Планеты, которую он назвал, как место, откуда он прибыл не существует. Он производил впечатление, что знает о наступлении катастрофы и ему даже удалось опередить ее, к тому же нельзя не учесть, что их машина находилась вне поля действия Оружия. Сарайя назвал его единственным в своем роде и сказал, что там, где появляется этот человек, действует Оружие Хаоса.

— К чему ты клонишь, Гесс?

— Просто я думаю, что Сарайя знает обо всем этом значительно больше, чем делает вид. Типам, которые приехали на снегоходе, удалось вытащить кого-то из города. Думаю, что это была та сволочь, которая напала на меня, а потом проехала гусеницами по ногам. Этот человек передал привет для Сарайя от какого-то Касдея.

— А что Сарайя?

— Повел себя так, что это имя ему совершенно незнакомо. И сделал вид, что это известие для него ничего не значит. Потом, представь себе, повернул все дело так, будто я эту историю выдумал. Он как будто не знает, что субинспектора регистрируют каждую секунду своей жизни. Я проверил потом соответствующую запись — информация была записана четко и ясно.

— Что это за информация?

— Цитирую: «Для тебя эта игра слишком сложная. Не пытайся включиться в нее, пока не поймешь, в чем она заключается, и не поймешь правил».

— И что же из этого?

— Ничего. Лично я сомневаюсь, что это именно то, что мы ищем. Скорее всего это придумано нашими врагами и… вообще, мне кажется, что Сарайя ведет двойную игру. Ты должен знать о моих подозрениях, как шеф операции.

— Спасибо, Гесс, я запомню это. Кстати, как твои ноги?

— Прекрасно. Я недавно осматривал их. По возрасту они уже соответствуют восемнадцатилетним. Помню, и мои были такими же: крепкие, мускулистые, выносливые. Жаль, что они должны состариться, чтобы соответствовать моим утраченным.

— Интересно, могли бы мне пересадить новый мозг? Этот, мой, сейчас напихан вопросами до предела…

Связь прервалась. Вилдхейт опять занялся навигацией. Из-за сильных гравитационных вихрей появились волны из голубого космоса, и было очень тяжело рассчитать положение Майо. Субинспектору повезло при последнем прыжке. Он вышел в нормальное пространство всего на расстоянии суток полета.

Вилдхейт, появившись из темноты, нависшей над посадочным полем, где разместился корабль, подошел к окраине города. Впереди раскинулась река и в ее темной воде отражались огни города. Он поглядел по сторонам, стараясь отыскать какую-нибудь лодку, но к своему удивлению, обнаружил мост.

Мост был широкий, с красивыми перилами, но какой-то неестественный, и, видимо, редко используемый. И все же он ступил на него, и сразу же симбиот на его плече беспокойно зашевелился.

Вилдхейт оставил транспортник возле корабля, решив, что демонстрация силы пока что ни к чему. Действительно идущий пешком человек выглядит более мирным, чем едущий на бронированной машине, увешанный оружием, способным единым залпом уничтожить небольшую планету. За это он расплачивался ноющими мышцами ног и болью в левом плече, вызванной сильно сжатыми психокогтями симбиота, находящегося с ним в неразрывной психосвязи.

Шествуя по мосту, Вилдхейт испытывал странное, мучительное чувство. Непосредственный контакт с культурой, такой удивительной, как чувствователи, представлялся ему психологической игрой, ходы в которой будут необычайно сложными. Возможность небывалого и чувственного проникновения в его мозг означала то же самое, что интеллектуальная смерть и новое рождение. Нигде, даже на Терре, он не встречал никого, кто мог разделить его взгляды на смысл жизни обитателей Галактики, да, и, впрочем, существования самой Галактики. Его всегда отягощала ответственность-обязанность искать смысл и выход из данной ситуации точно так же, как и необходимость сократить свои чувства в связи с ограничениями, накладываемыми натурой.

Он начал расшифровывать знаки, начертанные на противоположном берегу реки на языке Альфа. Было похоже, что главным языком на этой планете был один из тридцати семи галактических диалектов, которые вбили в голову Вилдхейту с тем, чтобы они помогали ему выполнить возложенную на него миссию. По дороге он повторил структурные формы этого языка.

Ясно стал виден город. Он был гораздо менее цивилизован, чем говорилось в картах пространства. Это был хороший образец развития, задержанного на предтехнической стадии, хотя здесь и было использовано электричество. Повсюду горели фонари. Такой анахронизм не был редким среди человеческих поселений, образованных в Галактике после Великого Исхода.