Оружие победы

Подобные беседы я вел со многими конструкторами и с удовлетворением отмечал, что они умеют и готовы мыслить крупными категориями, масштабно. И не только в вопросах создания новых орудий, но и в плане перестройки привычных процессов проектирования, создания опытного образца и запуска пушки в массовое производство. Первые шаги по этому пути мы сделали. Был уже опыт сотрудничества конструкторов и производственников, который нуждался в развитии и самом широком распространении. Постоянно вести эту работу я поручил Константину Константиновичу Ренне.

Между тем испытания пушки УСВ шли своим чередом, и неприятности, начало которым положил грубый просчет Володи Норкина, следовали одна за другой. На одном из испытаний пушки возкой потеряли колесо. Как выяснилось, гайка на оси не была зашплинтована - забыли. Но гораздо более серьезное происшествие случилось при испытании стрельбой пушки с удлиненными станинами. Происшествие это, по рассказам участников, выглядело примерно так.

Проводилась четырехчасовая артподготовка, нужно было сделать 600 выстрелов: пушка проверялась на выносливость, на прочность, а главное - на устойчивость работы тормоза отката. Присутствовали Розанов, Норкин, Ренне и другие конструкторы. Вел испытания, как всегда, Мигунов. Поначалу все шло хорошо, но примерно в середине артподготовки, когда стрельба велась при угле возвышения в 45 градусов вдоль левой станины, длина отката подошла к пределу. Это всех обеспокоило. Розанов приказал Норкину подрегулировать длину отката, пользуясь механизмом регулировки, который, как я уже говорил, был предназначен для отладки лишь в условиях цеха. Норкин возражал, предлагая прекратить стрельбу. Но, несмотря на его возражения о недопустимости регулировки длины отката в полевых условиях, Розанов - по праву заместителя начальника КБ настоял на своем.

Произвели регулировку, выстрелили. Откат получился еще длиннее: казенник ствола с размаху ударил по левой станине, и она погнулась. Пушку пришлось отправить на завод для ремонта.

Но и на этом "сюрпризы" не кончились. Однажды ко мне пришли Розанов и Ренне. Первое их сообщение было радостным: опытный образец пушки УСВ заводские испытания полностью прошел. Дефектов немного. На остальных пяти опытных образцах дефекты уже устранены. Но это еще не все. Второй опытный образец УСВ в соответствии с программой испытали стрельбой и возкой, все прошло нормально, пушку приняв аппарат военпреда и отправил на полигонные испытания. На полигон вместе с орудием выехали наши представители и сообщили оттуда, что пушка Кировского завода еще не прибыла.

Это была если не вся победа, то половина как минимум. Я попросил передать коллективу мою горячую благодарность и поздравления и распорядился организовать хорошую связь с посланной на полигонные испытания бригадой, чтобы по выявленным там дефектам корректировать техническую документацию и устранять недочеты в четырех орудиях, предназначенных для войсковых испытаний.

Наш разговор о том, как вели себя отдельные механизмы орудия, подошел к концу, но я заметил, что Розанов и Ренне как-то странно переглядываются. В конце концов они подали мне письмо Володи Норкина, где в подробностях описывался несчастный случай с Иваном Степановичем Мигуновым: при проверке давления и количества жидкости (стеола) в накатнике пушки УСВ из-за ошибки слесаря-сборщика. Ивана Степановича обдало стеолом, вырвавшимся из накатника под огромным давлением. "Скорая помощь" увезла Мигунова, он был в бессознательном состоянии.

Это письмо потрясло меня. Потерять человека - и так нелепо! Розанов поспешил сказать, что недавно заходил в больницу и врач сообщил: положение Ивана Степановича не безнадежно, но полежать придется долго. Его богатырская сила и крепкое здоровье - только это его и спасло.

- Кто-нибудь навестил семью Ивана Степановича?- спросил я.

Розанов и Ренне молчали.

А вот это было уже совсем плохо. Разумеется, я тут же распорядился оказать помощь семье Мигунова, разобраться в причинах происшествия и внести необходимые дополнения в инструкцию. Но то, что никто из конструкторов не догадался проявить человеческого участия к родственникам пострадавшего,- это подействовало удручающе.

Неприятности, большие и маленькие, сыпавшиеся на нас при доводке нашей "усовершенствованной", давали повод для серьезных раздумий.

Есть хорошая поговорка: на ошибках учатся. Но прежде нужно понять причины ошибок. Например: потерянное колесо. Что здесь: случайная оплошность или причина в глубинных недостатках нашей работы, в отсутствии продуманной системы контроля? Обзор недочетов позволял сделать вывод о том, что мы еще плохо работаем и плохо руководим работой. При правильной постановке дела мы намного раньше закончили бы испытания опытного образца, и тогда кировцам пришлось бы нас догонять.

Тяжелая травма Мигунова тоже могла быть расценена как трагическая случайность, но правильнее все же видеть в этом прорехи в организации надежной системы техники безопасности.