Оружие скальда

— Брат? — Ингитора была так изумлена, что не сдержала возгласа. Ей давно пора было перестать чему-либо здесь удивляться, но это было уже слишком.

— Да! — Дагейда засмеялась шаловливо, как молоденькая девушка, заблестели ее мелкие ровные зубки. Изумление Ингиторы позабавило ее. — Он мне брат. У нас общая мать. Хёрдис дочь Фрейвида из усадьбы Кремневый Склон сначала была женой моего отца, Свальнира. А потом она ушла от него к Торбранду конунгу и унесла его меч, Дракон Битвы. Торбранд конунг убил моего отца, а ее взял в жены. А меня оставили здесь. А Торбранду она родила сына. Это и есть Торвард. У нас с тобой общая месть!

Дагейда глянула прямо в лицо Ингиторе, глаза ведьмы сверкнули изумрудами. А Ингитора не могла осознать ее слова, смысл их не укладывался в голове. Общая месть! Что общего может быть у нее с этой душой Квиттинга, с Всадницей Мрака!

— По вине этого рода и ты, и я лишились отцов! — продолжала маленькая ведьма, и Ингитора видела в ее глазах ярость, гнев и боль — чувство, которого увидеть не ждала. — Торбранд конунг погребен здесь, и Дракон Битвы погребен с ним. Торвард хочет получить его, чтобы биться с Бергвидом. Но он его не получит!

— Отдай его мне! — вмешался Бергвид, и по голосу его было ясно, что он завел этот разговор уже не в первый раз. — Отдай мне Дракона Битвы, и я покончу с Торвардом! Пусть он соберет хоть всех фьяллей, способных держать оружие, — я смету их всех! Всех, сколько есть!

Голос Бергвида окреп и налился горячей ненавистью, лицо исказилось яростной судорогой, волосы разметались — он стал страшен, как тогда на «Серебряном Вороне».

— Не дам! — спокойно и холодно сказала Дагейда, и яростный порыв Бергвида мгновенно утих. — Не дам! Если он попадет в руки человека, то сможет попасть и в руки Торварда. А я знаю, на что способен мой брат. Нет уж, пусть Драконом Битвы владеет мертвец! Я стерегу его получше, чем даже Фафнир, этот чешуйчатый слизняк, стерег свое золото. И пока жива дочь Свальнира, человеческие руки не коснутся его меча!

Несколько мгновений Дагейда и Бергвид напряженно смотрели друг другу в глаза, а потом человек отвел взгляд. А ведьма усмехнулась.

— Сражайся, мой конунг. Твоя Волчиха неплохо служит тебе, ты не заставляешь ее голодать! — Дагейда кивнула на секиру Бергвида, которую он всегда держал под рукой. — И береги Деву-Скальда, раз уж она досталась тебе. Она может многое. Я вижу, она может даже больше, чем сама о себе знает. Она поможет тебе… Если захочет.

Произнося эти слова, ведьма поднялась на ноги и махнула рукой. Волк ее мигом оказался рядом и припал к земле. Дагейда привычно вскочила ему на спину и вцепилась в густую шерсть на загривке. Волк легко поднялся на лапы и одним неслышным прыжком вылетел из круга света. И растаял во тьме, как видение. Даже вереск не шуршал под его лапами. Желтых огней его глаз больше не было видно. Были они здесь, Всадница Мрака и ее страшный скакун? Или это были лишь видения, отраженные образы мстительной злобы?

Бергвид вздохнул с облегчением, когда ведьма исчезла. В ней он видел отражение своей собственной мести, только еще более жестокой и неумолимой. Она давала ему силы, но она же ужасала его, приоткрывая черные бездны, жившие в его истерзанной душе.

Ингитора молчала. Она ощущала себя в плену страшных холодных сил, в который она угодила по собственной воле. Разве не она все эти месяцы растила в душе ненависть к Торварду конунгу и желала отомстить ему смертью за смерть? В Дагейде она увидела себя саму, и ей было страшно, словно она стояла на краю Нифльхейма и смотрела вниз, туда, где черная ледяная река несет тела изменников, предателей и убийц прямо в пасть дракона.

Бергвид вдруг взял ее за плечи и повернул к себе. Ингитора глянула ему в глаза, словно в ту самую бездну. В это мгновение она ненавидела его гораздо сильнее, чем когда-то Торварда конунга, ненавидела само стремление к мести, которой он посвятил свою страшную жизнь. Она больше не боялась его. Ненависть не оставляет места для страха.

И Бергвид вдруг отшатнулся, выпустил ее и почти отбросил от себя. В глазах его вспыхнул страх, но это был страх безумия. И он прошептал одно слово — имя той, чье отражение он увидел в глазах Ингиторы:

— Дагейда!

К вечеру следующего дня отряд подъехал к Усадьбе Конунгов. Ингитора вспомнила описание этого места, которое слышала в Эльвенэсе от старых хирдманов Хеймира конунга, — пригорок над озером, таким широким, что дальних его берегов не было видно. Оно называлось Озером Фрейра, и каждый год в День Высокого Солнца вон с того берегового выступа сбрасывали в жертву Светлому Вану лучшего коня. Только хирдманы рассказывали, что усадьба Стюрмира конунга была сожжена и разрушена до основания, а Ингитора видела крепкую бревенчатую стену, а над ней дерновые крыши нескольких длинных домов. Над пригорком тянулись серые полоски дыма — здесь жило немало людей.