Оружие скальда

— Эти люди разоряли маленькие усадьбы и грабили людей, которых и без того едва не погубили конунги Эльвенэса и Аскргорда! — объявил населению усадьбы сам Бергвид. Он был спокоен, а в спокойствии казался мрачным. — Однорукий Ас отдал их мне и повелел принести их в жертву богам. Это мы сделаем завтра на рассвете.

Жертвенник находился на береговой площадке напротив усадьбы. На другое утро Бергвид сам перерезал горло двум пленникам, уложенным на большой плоский камень. Двух бросили с камнями на шее в озеро, двух повесили на деревьях священной рощи на берегу озера. Последнего, предводителя разбойников, бросили в яму, где держали злющего волка-людоеда. Таким образом Бергвид почтил жертвами Одина, Тора, Фрейра и Тюра, покровителя квиттов. И население усадьбы ликовало, пело песни и прославляло конунга.

— А разве сам Бергвид не грабит на море корабли? — спросила Ингитора у Одды. Она не ходила смотреть на жертвоприношение, но Одда, вернувшись в радостном возбуждении, пересказала ей все в подробностях. — За что же он наказал тех людей?

— Что ты, нельзя так говорить! — воскликнула Одда и в испуге огляделась. — Бергвид не грабит, он мстит. Он мстит фьяллям и слэттам. А здесь он — конунг, а конунг должен защищать своих людей от обид и разбойников. Ты же сама говорила. Разве конунги слэттов не ловят разбойников?

— Ловят. Но Хеймир конунг не грабит на море корабли!

— А как же он грабил Квиттинг? Меня тогда здесь не было, но Бергвид говорил.

Ингитора не нашла, что ответить. И правда выходило, что Хеймир конунг ничем не лучше Бергвида. Или что Бергвид ничем не хуже Хеймира. Все чувства Ингиторы восставали против этого, но разум не находил опровержений. Ее собственный родной отец любил по вечерам рассказывать о тех подвигах, которые он совершал в молодости на войне за Квиттинг.

— Уж Хеймир конунг не стал бы бросать людей в волчью яму! — сказала она только.

— Это жертва Тюру! — наставительно, как маленькой, объяснила ей Одда. Кюну порадовало, что и она наконец может чему-то научить свою премудрую подругу. — Ведь Фенрир Волк откусил руку Тюру, и поэтому Однорукому Асу приносят жертвы через диких зверей!

По уверенной важности, с которой Одда произносила свое объяснение, Ингитора догадалась, что бедная женщина повторяет чьи-то чужие наставления. Чему-то она научит своего будущего ребенка?

Вечером вся усадьба пировала. Ингитора хотела остаться в девичьей, но Одда уговаривала ее изо всех сил, достала самые лучшие наряды, которые привез ей Бергвид. Их было так много, что Одда не все из них успела надеть хотя бы по одному разу. Ингитора отказывалась, но пришла старая управительница и передала волю Бергвида — Дева-Скальд должна быть в гриднице. Подавляя вздох, Ингитора сжала в кулаке серебряные подвески на груди. Половина из них была подарками Эгвальда, и ей хотелось верить, что они хоть немного защитят ее.

Гридница была полна народу. Мужчины с криками и смехом рубили мечами жареные туши оленей и быков, поднимали кубки за богов, конунга и свои будущие подвиги. Люди сидели за столами и даже на полу. Бергвид возвышался над всей гридницей, как черное изваяние какого-то нового грозного божества. Он молчал и только выпивал один кубок за другим.

Ингитора почти ничего не могла есть, голова у нее болела от шума и духоты. Все вокруг вызывало отвращение. И виною тому был Бергвид — если он сам позвал ее сюда, значит, помнит. Лучше бы ему упасть головой вниз, да так, чтобы начисто отшибло память!

Бергвид по праву конунга поднимал кубки за всех двенадцать асов. Ингитора вспоминала, как это бывало в гриднице Хеймира конунга. А здесь у нее в ушах стояли истошные вопли предводителя разбойничьей шайки, которого волокли к волчьей яме.

Она смотрела прямо перед собой, стараясь вспомнить что-нибудь приятное и забыть, где находится. И вдруг какой-то темный луч обжег ее лицо, и она вздрогнула. Подняв голову, она встретила взгляд Бергвида, направленный прямо на нее.

— Дева-Скальд! — позвал Бергвид. Ингитора не сразу услышала его за общим гомоном, и тогда Бергвид с силой ударил тяжелым золоченым кубком по столу. Гридница притихла.

— Ты зовешь меня? — спокойно спросила Ингитора, но внутри у нее все сжалось.

— Да. У меня одна Дева-Скальд. Я вижу, ты не слишком-то весела. Тебе не нравится наша еда?

— Я не голодна.

— Тогда сложи для меня песню. Я одержал немало побед, и сегодня утром люди и боги видели одну из них. Рассказывают, что ты хорошо умела прославлять Хеймира конунга. Теперь я твой конунг, и твои стихи принадлежат мне!

Бергвид говорил медленно и весомо, как будто своей тяжелой секирой — Волчицей — с размаху отрубал одно слово за другим. Он был так пьян, что иначе мысль просто не успела бы за речью. Но от этого его речь приобрела значительность, и каждое слово падало тяжелым камнем.