Оружие скальда

— Они узнали друг друга! — бормотала ведьма. — Им нужно было возненавидеть друг друга и не ходить дальше! Они должны были, должны! Ведь он убил ее отца, и этого не исправят и сами боги! Она опозорила его своими стихами на весь Морской Путь, и это тоже не так-то легко стереть из человеческой памяти! Иное злобное слово живет дольше человеческого века! Он мог бы навсегда остаться в памяти людей Торвардом Проглотившим Стрелу! Они должны были возненавидеть друг друга! Должны! Почему же они идут дальше вместе?

Огромный волк вздохнул по-человечески, придвинулся к ведьме мохнатым боком. Откуда же мне знать, хозяйка? — мог бы он ответить. — Этих людей не поймешь. Они — странные создания. Они не так уж много знают об устройстве мира, но любопытство делает их очень сильными и неутомимыми. У них слишком беспокойный дух и слишком горячее сердце. Они умеют любить и ненавидеть с такой силой, какая не снится другим созданиям, пусть и живущим во много раз дольше. Может быть, потому люди и умирают раньше, что огонь собственных душ быстро сжигает их дотла. За какие-то жалкие шестьдесят — семьдесят зим, а большинство и еще того быстрее. Нам их не понять. Одно утешает — и им не понять нас.

Дагейда прижалась к теплому волчьему боку, зарыла холодные руки в густой мех и затихла.

Утром Торвард проснулся от легкого прикосновения к лицу, как ему показалось. Он открыл глаза. С неба светил серый рассвет. Ингитора сидела рядом и молча смотрела ему в лицо. Руки ее были зябко сжаты на груди под плащом.

— Что ты смотришь на меня? — спросил Торвард, не шевельнувшись, и Ингитора тихо вздрогнула от неожиданности. — Может быть, думаешь, не отрезать ли все-таки мне голову?

— Мне три человека обещали подарить твою голову, — с усталым безразличием отозвалась Ингитора. — Но я больше не хочу ее получить. Лучше пусть она остается там, где есть. Теперь, я знаю, отдельно от тела она меня вовсе не порадует.

Торвард поднялся и сел. В голосе Ингиторы звучала такая безнадежная грусть, словно она лишилась последнего средства утешиться когда-нибудь. Лицо ее погасло, было бледно, под глазами темнели тени.

— Если бы я мог дать что-нибудь тебе взамен… — нерешительно начал Торвард. Он сам не знал, что можно ей предложить, но готов был на все, чего бы она ни попросила. Только бы она попросила хоть что-нибудь!

— Я от тебя ничего не возьму! — грустно ответила Ингитора, и за грустью ее была твердая убежденность, что она поступает как должно.

— Я ведь отпустил Эгвальда ярла и всех его людей. Я ничего не взял у них и ничего не потребую больше. Он… Ты ведь любишь его? — вдруг спросил Торвард, и для этого вопроса ему понадобилось все его мужество. И ответа ее он ждал с таким страхом, какого не испытывал давно. Если вообще когда-нибудь испытывал.

Ингитора подняла на него глаза, и в них не отразилось ничего. Она казалась закрытой на замок.

— Я не люблю никого! — медленно и четко, выделяя каждое слово, ответила она. — И никого не хочу любить. У меня нет сил. Все обман — и любовь, и ненависть. Счастливы альвы и тролли — они не знают ни того ни другого. Твоя Дагейда счастливее меня.

— Нет. Дагейда не счастливее. Она наполовину человек. И она унаследовала от матери способность ненавидеть. Она не умеет любить, но умеет ненавидеть. У нее тоже был отец, и он был убит. Она ненавидела моего отца, а теперь меня…

Торвард прикусил губу, внезапно сообразив, что в этом есть сходство между ними — Дагейдой и Ингиторой. Но девушка, сидящая возле него, была последней на всем свете, в ком он хотел бы увидеть хоть что-то общее с ведьмой Медного Леса.

Ингитора снова подняла на него глаза.

— Знаешь, я никак не привыкну, что ты — это он, — сказала она. Молчание требовало сил, которых у нее сейчас не было, а слова, даже обращенные к нему, облегчали тяжесть на сердце. — Не могу понять, что Торвард — это ты.

Торвард помолчал. Он понял ее, и это было ему и радостно и мучительно одновременно.

— Но Торвард — это я, и ничего тут не поделаешь! — со вздохом сказал он. — От самого себя не убежишь. Я не змея, чтобы вылезать из старой шкуры, даже если она не нравится. И своего прошлого не переменишь. Я тебе говорил… Если бы это зависело от меня, я бы этого не сделал.

— Пойдем! — Ингитора подавила вздох и поднялась на ноги. Она уже не в первый раз слышала эти слова и даже верила им, но они ничего не могли переменить. — Мне здесь не нравится. Раньше ОНА была позади, а теперь впереди. Нам все равно идти к Великаньей Долине — так пойдем побыстрее.

Стоя на самой вершине горы над пещерой Свальнира, маленькая ведьма с нетерпением поглядывала на небо, сжимала кулачки, как будто грозила солнцу и хотела скорее прогнать Суль с небес. Золотая колесница ехала так медленно, а те двое шли так быстро! Напрасно она проскакала впереди них на своем волке, рассеивая по всему пути опутывающие заклятья. Эти двое думали только друг о друге и ничего не замечали. Нужно было средство сильнее.