Оружие страха

Мельников откровенные наезды Марины на милицию переносил стоически. Улыбался и кивал головой. Наконец впечатления от пережитого приключения в голове отчаянной предпринимательницы немножко улеглись, и она спросила:

— Ну и что тут было? Расскажи…

Я кивнула:

— Хорошо. Только с помощью Мельникова. Я, честно говоря, и сама поняла далеко не все. Например, куда делся Харон?

Я посмотрела на Мельникова долгим испытующим взглядом. Он отчего-то на него не ответил. Убрал глаза и глупо захихикал.

— Ну? — потребовала я.

— Я не понимаю, о ком ты, — поднял Мельников на меня свои бесстыжие зенки. — Я никакого Харона не знаю.

— А киллер? А белая «девятка»?

Я кипела от негодования. Куда они дели беднягу киллера, моего романтичного защитника?

— Я его придумал, — наконец признался Мельников. — Я понял, что ты напугана этой машиной. А Волошин явно старался напугать тебя еще больше. Раздавить. Вся логика их действий основывалась на страхе. Вот я и попытался их переиграть. Сделать из белой «девятки» твою защитницу. А так как ты у нас барышня романтическая и простой милиционер тебя бы не утешил, я и придумал киллера Харона. А что, плохо получилось?

Признаюсь, Андрей сейчас был на волоске от смерти. Если бы не Маринин добрый смех, я бы его точно убила. Но она смеялась так заразительно. Мне оставалось только одно: признаться себе, что выдуманный Мельниковым Харон действительно справился со своей задачей. Я улыбнулась:

— Когда тебя уволят из милиции, садись писать женские романы, Мельников. У тебя получится.

— Ох, когда же вы наконец объяснитесь? — вздохнула Марина, — Что вообще за катавасию вы устроили? И меня втянули зачем-то… Да еще и мента избить вынудили!

— Сейчас, — вспомнила я про обещание, — начинаю…

* * *

— Заварилась вся эта каша около месяца назад, — приступила я к повествованию. — Тогда Волошин впервые встретился с Патрикеевым. Сначала Патрикеев его возмутил. Особенно когда Игорь узнал, на какие преступления тот идет ради денег. Игорь даже хотел начать с ним борьбу своими методами. Но когда до него дошло, какие это деньги, Волошина тоже начали мучить демоны…

Я вздохнула. Отчего мне так невыносимо жаль его? Или я просто жалею сломанную человеческую душу, уставшую от повседневной нищеты и слишком слабую, чтобы выстоять, не поддаться исушению? И все-таки…

— Он знал, что клиенты оставляют Патрикееву в завещаниях все свои капиталы. А у колдунов и всяких там экстрасенсов кто лечится?

— Мы… — вздохнула Марина. — Денежные мешочки.

— Кстати, если бы ты призналась, что оставила завещание на Патрикеева, мне было бы легче добраться до истины, — отчитала я ее.

— А он запретил, — сообщила Марина. — Сказал, что вернется порча…

— Темные вы личности, — хмыкнул Мельников. — Как бабки в деревне. Они и то меньше про эту вашу порчу болтают… А вы все время под нее так и лезете… То порча, то карма…

Он махнул рукой.

— Танюха вон сама верит в магические кости, — обиделась Марина. — Я видела, она гадает на них.

— Танюха еще и в Бога верит… иногда, — сообщила я сурово, — но вот в эти ваши порчи — извините, нет. Сколько в человеке зла заложено — вот и вся его порча. Зависть, жадность, подлость — это и есть порча. А за счет вашей трусости Патрикеевы и процветают. От наглости уже совсем разжирели…

— Давай, давай, продолжай, — попросила Марина. Она явно была заинтересована. Я и продолжила:

— Так Волошин стал соучастником. Два психоневролога с отличной подготовкой… Представляете себе? Один из них работает на телефоне доверия и переадресовывает обратившихся к нему несчастных кандидатов в самоубийцы. Складывается чудная картина эпохи Ренессанса. В волошинский карман начинают струиться деньги. Патрикеев отстегивает ему половину. Поскольку с приходом Волошина у него заметно увеличилось количество пациентов. Анька ни о чем не догадывается. Их первый конфликт происходит из-за Марины. Из-за чего вы поссорились? — спросила я Марину.

— Из-за Патрикеева, — вздохнула Марина. — Анька пыталась доказать мне, что Патрикеев — шарлатан. Потом… А Мишку они зачем шлепнули?

— Он тоже понял, чем они занимаются, — пожала я плечами, — но, в отличие от Аньки, решил их пошантажировать… Вот и все. Я так думаю… Точно я не знаю.

Марина замолчала, пытаясь осмыслить услышанное, и вдруг вскрикнула:

— Какая же я идиотка! Вот дебилка!

— Что? — повернулись мы к ней с Мельниковым.

— Все правильно, — сказала Марина. — Анька нашла какие-то списки. У Волошина. И спрятала их. Понимаете? Это были списки жертв! И Анька… О, Боже! Куда же она могла их спрятать?

Я знала. Знала, куда их спрятала Анька. Эта книжечка лежала у меня. Я забрала ее во время моего последнего визита в волошинскую квартиру. Там и должны быть эти листочки. Если Волошин их не нашел!

Я кинулась в кабинет. Там, под грудой бумаги, лежал томик «Английской поэзии абсурда».

«Джентльмен из города Галле…» — мелькнуло в моей голове. Ругая себя страшными словами, я начала листать книгу. Кто бы мог подумать, что ключ к разгадке таился в любимом лимерике Ани Волошиной?

— Где же он? — бормотала я. — Где? А, вот…