Оружие Возмездия

Ругаться с Петровским я не хотел, да и чисто по-человечески у нас отношения не те были. Не заслужил он, чтобы его посылали.

— Кто работу принимать будет?

— Сиротин.

— У-у… — я снова взял лопату.

— Понял, — кивнул Петровский и, не говоря больше ни слова, ушел.

Только я собрался обедать, в парк семенящей походкой вбежал майор Сиротин, сам маленький, фуражка большая, мухомор эдакий. И сразу направился ко мне.

— Как служба войск? — поинтересовался он.

— Мои люди ремонтируют казарму, сам занят прокладкой коммуникаций связи, — хмуро доложил я.

— Отставить прокладку, товарищ сержант. После обеда приходите в штаб. Там надо организовать покраску. Сразу по окончании — увольнение в запас.

Я состроил такую кислую мину, что даже Сиротина проняло.

— Двое безруких не могут починить пульверизатор, — объяснил он. — Размыли потолок и застряли. В штабе все развалено, невозможно нести службу. Заставьте их работать, и как только покрасите, я вас уволю. Давайте, сержант, давайте быстренько!

Я тяжело вздохнул.

— Что конкретно надо сделать?

— Побелить потолок, выкрасить стены, двери и пол. Работы на три дня. Краска есть. Известку для побелки возьмете на заводе.

— Украдем на заводе, — поправил я, оглядываясь на домостроительный комбинат, виднеющийся из-за забора.

— Нет, возьмете! — Сиротин гордо напыжился. — Я договорился.

— Спасибо, товарищ майор. Разрешите вопрос? Если эти двое, как вы говорите, безрукие, нельзя ли их заменить? Я бы взял Лычева с Рабиновичем из четвертого дивизиона. И будет вам не штаб, а конфетка.

Майор так замотал головой, что едва не свалилась фуражка.

— У них свой фронт работ в казарме, — сказал Сиротин твердо. — Они бы и сами в штабе справились, без вашего руководства.

Нет, он все-таки не совсем дурак, подумал я.

— Хорошо, товарищ майор, приду после обеда. Только скажите, пожалуйста, этим деятелям, кто у них теперь старший. Чтобы мне времени не тратить на внушение.

— Им уже Шнейдер сказал, — обрадовал меня Сиротин. — Они уже это… Уже осознали. Давайте, организуйте их!

Я вылез из канавы, думая, что армия никого не отпускает без издевательства напоследок. Мне предстояло возглавить двоих оболтусов-студентов, на которых, едва они прослужили год, свалилось невероятное счастье: увольнение в запас. Судя по тому, как они работают, спустя рукава, эти красавцы еще не сыты армией до отрыжки. Или просто по жизни охламоны. Что там у них за трудности с пульверизатором?.. Хотя, возможно, никакие они не безрукие, просто растерялись. Ладно, посмотрим. Я не знал этих студентов, даже не помнил, как они выглядят — нужна больно всякая мелюзга. Из младших призывов мне западали в память только бойцы, ярко проявившие силу духа и интеллект — те, кому суждено "держать" ББМ, когда уволимся мы. Что ж, будем надеяться, Шнейдер эту парочку уже превентивно запугал… И тут приду я, очень добрый.

В штабе разгром начинался с лестницы, она была изгваздана вся. А на этаже…

— Ой, мама, — сказал я.

Тут будто взорвалась бочка с побелкой.

Нет, несколько бочек.

Посреди коридора стоял огромный ручной пульверизатор, а над ним грустили два белых человека, большой и маленький.

— Вот так и живем, — откомментировал Шнейдер, высовываясь с узла связи. — Придурки, мать их, салаги драные, засрали мне весь штаб. Петровский вообще сбежал.

Я поглядел вверх, и мне захотелось обратно в канаву. Потолок не был размыт. Его, похоже, раз десять халтурно белили поверх старой побелки. Когда сейчас по многолетним наслоениям прошлись швабрами, все, что могло течь, потекло на стены и на пол, а остальное… Это надо не смывать, а стесывать.

Ни о каких "трех днях работы" не могло быть и речи. Разве что мне дадут человек десять, которые очень хотят домой. А так минимум неделя кропотливого труда.

Если делать хорошо.

Белые люди косились на меня с опаской. Физиономии у них были основательно затравленные. Сейчас я уже видел, что они не "большой и маленький", как показалось издали, а просто длинный и щуплый. Длинный, правда, ладно скроен, и кулаки у него тяжелые. Сильный. Это пригодится. Будет, если надо, поднимать маленького к потолку.

Я молча пошел на них.

Не возвращаться же в канаву — Сиротин обозлится, начнет пакостить. И я уже настроился на дембель через неделю. Значит, теперь надо уволиться через три дня, или напрасно меня зовут сержантом самоходной артиллерии большой мощности.

— Ну что, салаги, мать вашу, по ошибке произведенные в черпаки… — процедил я. — Вы привели в негодность любимый штаб Заслуженного Деда Советской Армии Геннадия Семеновича Шнейдера. Надеюсь, вам очень стыдно. Теперь внимание. Меня попросили заставить вас работать. Но я терпеть не могу кого-то заставлять. Я просто буду работать с вами. Если у вас есть совесть, тогда мы трое бстро уйдем на дембель. А если нет совести… Если вы сами не хотите на дембель, и мне помешаете уйти… Уверяю, я вас пальцем не трону.