ОСА-12 (СИ)

С самого начала он полагал, что ему крупно повезло: попасть в полевые агенты Серого Кардинала, как называли за спиной адмирала Райса, было не то чтобы почетным - скорее, наоборот - и крайне рискованным. Кэннон любил риск, адреналин в крови, поэтому его задание представлялось ему очень привлекательным. Проникнуть в логово к медведю, усыпить бдительность и, пока зверь спит, убить его. Да, не слишком благородное сравнение пришло на ум, но Уильяму казалось, что цель его миссии оправдывает средства.

Теперь, когда его самомнение рухнуло с небес на землю, он мог, не стесняясь, прийти к другому умозаключению: плевать ему было на Альянс. И на “Цербер”, кстати, тоже. Он просто гнался за чувством полезности и нужности и почти по-мальчишески решил, что это его шанс “спасти мир”. Ах да, за этот шанс еще готовы были заплатить, хотя теперь и в этом он изрядно сомневался. Знал ли Кейдзи о том, что отправляет нового агента на растерзание врагу? И если знал, как у него получалось так мастерски скрывать даже намеки на эту истину?

И вот Кэннон, рухнув вниз, уткнулся носом в грязь. Точнее, его уткнули, как нашкодившего щенка. И это ощущение не просто злило - оно заставляло его в бессильной ярости кусать губы.

В шаттле Уильям, к удивлению, нашел бутылку дешевого виски и не стал утруждать себя поиском виновных в собственном унижении. Залив отвратительное чувство спиртным, Кэннон проспал почти четырнадцать часов, спасшись тем самым от назойливых мыслей.

ВИ разбудил его противным писком, оповещая о приближении к Земле. Головная боль от похмелья оказалась настолько удручающей, что Кэннон перерыл весь шкафчик с лекарствами в тщетных попытках найти хоть какое-либо средство от своего недуга. К счастью, нашелся вышедший из срока годности шприц с панацелином, так что пришлось довольствоваться имеющимся.

Подлетая к Земле, Уильям прошел сканирование околоземного патруля по все тем же поддельным документам, которые сварганил для него Бол, и направил свой шаттл в небольшой английский городок Лестер, где провел большую часть своей жизни.

На самом деле он когда-то ненавидел это место. Скучное до безобразия, почти сохранившее свой “неповторимый стиль средневековья”, как писали в брошюрах для туристов, с этой идиотской часовой башней, возле которой ровесники Кэннона обычно поджидали последнего, чтобы дать ему пару подзатыльников. Будучи мальчишкой, а потом и подростком, Уильям тихо ненавидел, скорее, даже не сам город, а это место, откуда начиналось его поспешное бегство, стоило увидеть мучителей. Однако далеко убежать все же не получалось, с его-то имплантатом на ноге, самым дешевым. Пару раз получив, мальчишка однажды понял, что больше не хочет убегать.

И в очередной драке вместо тактики “делай ноги” воспользовался другой - “нападай первым”. В тот день он выместил всю злость и бешенство, скопившиеся за годы унижений, на главного обидчика, зубами оторвав ему кусок уха и избив до полусмерти.

За это его исключили из местной школы. Пришлось переходить в другую, но Уильяму было плевать. Больше его не трогали, и он пронес этот принцип - бей или побьют тебя - через всю свою юность.

ВИ отвлек его от тяжелых воспоминаний, заметив, что надо отправить запрос диспетчеру города на стыковку в доке. Доков здесь насчитывалось немного, всего-то три: на город с населением не выше трехсот тысяч больше и не требовалось, - так что парень выбрал самый простецкий, поскольку платить за стоянку втридорога не слишком-то хотел.

Доверив стыковку компьютеру, Уильям быстро зарегистрировался в журнале диспетчера, прошел проверку и заплатил за стоянку на несколько часов. Больше положенного он оставаться тут не собирался.

Сразу же арендовав аэрокар, он проложил новый маршрут: до городской больницы, и сам занялся управлением транспорта, поскольку предстоящий путь знал на зубок. Добравшись до места и пройдя утомительную процедуру очередной регистрации и проверки, а потом пережив не менее утомительное трехчасовое ожидание, он наконец-то попал в нужную палату.

С момента его последнего визита, состоявшегося три месяца назад, в палате ничего не изменилось: все такие же серые стены, наспех протертые окна, характерный запах старости и увядания. Не изменилось ничего и в состоянии пациента, и Уильям, проведя там около часа и пытаясь хоть что-то выяснить, вскоре был вынужден признать очевидное: его приемная мать, Октавия, та самая женщина, которая, по словам Призрака, выкрала “объект Мирар” из секретной лаборатории, ничего не сможет ему сказать. Болезнь Паркинсона настолько поразила её мозг, что она даже не понимала, где находится, предаваясь большую часть времени молчаливому созерцанию утопающего в зелени дворика за окном.

Сдавшись, Уильям посидел с ней еще какое-то время, рассказав в тишину пару анекдотов, и, попрощавшись, с тяжелым сердцем ушел.

Однако на пути его встретил главный врач, который как будто специально поджидал визитера.