Осада

Они вдвоем направились вверх по дороге, на ходу разглядывая снежную макушку ближайшей горы. Сержант-водитель опустил голову на руль и, казалось, задремал, но вдруг спросил:

— У тебя «Беломор» ленинградский?

Теплов протянул ему пачку. Закурили. Водитель открыл форточку и выпустил дым в морозный воздух. Сизая струя изогнулась, словно бумажная лента, и улетела вертикально вверх.

— Из-за чего началась война? — спросил Теплов.

Сержант ответил не сразу. Он еще разок затянулся и проводил взглядом следующую дымную свечку.

— Не хотят от России отделяться, — сказал наконец он. — Гамсахурдиа объявил Грузию отдельным государством, а в Южной Осетии не согласились, решили к нам присоединяться.

Теплов подождал, думая, что сержант еще что-нибудь скажет, но тот замолчал. Теплов опять спросил:

— А вы это присоединение как, приветствуете?

Реакция была вялая: сержант пробормотал что-то вроде «конечно», но при этом пожал плечами. Теплов удивился:

— Но это же ваши братья, — с упором на «братья» сказал он.

В этот раз сержант произнес «конечно» четко и поспешно. 3атем помолчал и добавил:

— Братья-то братья, но такие деньги лупят во Владикавказе за свои яблоки — без штанов уйдешь.

Рокский перевал охраняли БТРы с эмблемой МВД СССР на броне. Владикавказских милиционеров здесь хорошо знали: офицеры здоровались с капитаном по-приятельски, о чем-то разговаривали, смеялись. Когда выехали из тоннеля, сцена повторилась: там стояли такие же БТРы и такие же солдаты грелись у костра.

— Вот и переехали границу, — сказал капитан грустно, — теперь это чужое государство.

Милиционеры вели себя здесь так же, как и по ту сторону от перевала: машина тормозила у редких селений, капитан здоровался с местными жителями, как с хорошими знакомыми, выслушивал то ли жалобы, то ли просьбы. У сошедшего на дорогу оползня пришлось задержаться в ожидании, когда небольшой тракторок с бульдозером очистит полосу. К «уазику» подошел человек в плаще и резиновых сапогах, должно быть, дорожный мастер. Капитан из машины выходить не стал: дорогу покрывал слой жирной, лоснящейся под солнцем грязи.

— Опять? — спросил капитан, открывая дверку навстречу мастеру.

Тот горестно махнул рукой и сказал:

— Прислал бы трактор помощнее, не справляемся.

Капитан пообещал, а затем спросил:

— Пушки-то как прошли?

— Успели проскочить, гора ночью сползла.

Когда поехали дальше, капитан, словно бы прочитав мысли Теплова, сказал, не поворачивая к нему головы:

— Если не мы, пропадут они совсем: Тбилиси ничего не хочет делать. В мае такое сильное землетрясение было, в Джаве люди до сих пор в палатках живут, все дома разрушило. Грузины свои села уже восстановили, а в осетинские ни одной доски не прислали.

«А ведь они разговаривали по-русски, — вдруг ни с того ни с сего подумал Теплов, — странно: капитан осетин, и мастер из местных. Почему по-русски?»

В Джаве, состоявшей из груд кирпича вперемешку с ломаными досками, Теплов был с рук на руки передан начальнику райотдела милиции. Расставаясь, капитан сказал Теплову:

— Ждем вашу передачу. Постарайтесь, чтоб всю правду!

Теплов решился огорчить его:

— Наша радиостанция только на Северо-Запад вещает, вы не услышите.

— Вот и хорошо, — неожиданно одобрил капитан, забираясь в машину, — пусть ленинградцы слушают про наши беды. А нам-то зачем, мы и так знаем.

…Районное управление внутренних дел помещалось в двух вагончиках без колес, поставленных прямо на землю. Один вагончик занимал начальник, здесь был и кабинет его, и дом — в углу стояла заправленная армейская коечка. Познакомившись с гостем, хозяин налил водой алюминиевый электрический чайник и вставил вилку в розетку.

— Скоро закипит, — сказал он, пододвигая Теплову стул.

Затем достал с нижней полки канцелярского шкафа хлеб, сахар и банку тушенки. Намазав бутерброды, аккуратно, как это обычно делают холостяки, разложил их на тарелке. Затем он сурово посмотрел на чайник. Этот человек вообще на все смотрел сурово, но беззлобно. Вода закипать не собиралась. Тогда начальник сказал Теплову:

— Закипит — выдерните. — И ушел.

Он вернулся, когда чайник уже вновь остыл.

— Рация у меня села, — буркнул хозяин, ставя чайник заново, — пришлось ждать, когда в кэгэбэ освободится. Вызвал для вас б?тэр^I из Цхинвали. Сказал им, что генерал Кантемиров лично распорядился, так что быстро пришлют.

Теплову стало неловко, как бывает неловко человеку, осознавшему, что его принимают не за того. Несколько минут провели в молчании, по очереди взглядывая на чайник. Первым не выдержал Теплов:

— У нас про вашу войну рассказывают страшные вещи. Неужели и правда грузины так зверствуют?

Начальник не ответил. Он посмотрел Теплову в глаза, словно пытался удостовериться, что гостя действительно интересует то, о чем он спросил, потом опустил голову и, казалось, задумался о своем. Внезапно крышка на чайнике требовательно забренчала, выпуская из-под себя струи пара. Начальник вытащил вилку из розетки, неторопливо заварил чай, разлил его по кружкам и, протянув одну из них Теплову, неожиданно заговорил: