Осада

Перед обедом их роту отвели в ближний тыл, за небольшую рощу акаций. В окопах остались только наблюдатели на дежурных огневых точках. Приказано было взять с собой все самое необходимое. Уже через несколько минут Петер убедился в том, что его знание людей, мягко выражаясь, является явно неполным.

Их выстроили на краю кукурузного поля, метрах в двадцати от рощицы.

Произнося речь, новый ротный так орал, будто имел дело с глухими.

Петер Фёльдеш стоял в конце шеренги. Увидев очкастого типа с саблей на боку, он подумал, что сейчас придется снова выслушать обычный нилашистский вздор, и злился: «Зачем понадобилось тащить с собой амуницию, консервы НЗ, сто двадцать боевых патронов и одеяло в скатке?» Тип с саблей встал перед строем, принял стойку «смирно» и представился:

— Я поручик Иштван Батори-Рез, с этого момента являюсь вашим командиром роты…

Далее ротный ударился в пространные рассуждения, нудно капая на мозги солдат. Чем больше он говорил, тем больше не нравился Петеру, особенно тем, что никак не мог закончить свою бесконечно длинную речь. Хотя ничего нового ротный не сказал: «Родину нужно защищать!.. Трусам нет места среди нас!.. Бог венгров с нами!..» И так далее и тому подобное.

Поручик говорил длинно, обстоятельно и терпеливо, не забыв отметить, что страна находится в крайне опасном положении, и поэтому он, оставив педагогическую деятельность и семью, пошел в армию, так как на венгерскую интеллигенцию в роковые моменты истории Венгрии — от битвы под Мохачом и до наших дней — народ всегда возлагал особенно высокие задачи. При этих словах Петер невольно улыбнулся: «Начинается урок истории на передовой. Сейчас этот тип будет говорить, как в школе, пятьдесят минут, потом последует десятиминутный перерыв. Скотина… Интересно, как этот тип без звонка узнает, когда пройдут пятьдесят минут?..»

А офицер тем временем становился все воинственнее. Ноги у Петера стали затекать. Ему начала надоедать эта болтовня, хотя ротный дошел уже до того места, где говорил, что венгры не сегодня-завтра пустыми руками изгонят московитов с венгерской земли, что рота должна смыть свой позор и отбить высоту, откуда ее выбили три дня назад.

А тут, как назло, пошел дождь.

Петер Фёльдеш потихоньку вздрогнул. «Кончай же ты, ненормальный…»

Ротный взглянул на часы.

— Пора! — выкрикнул он.

«Правильно… Пора идти на обед, я есть хочу», — мысленно решил Петер.

Однако поручик выхватил вдруг саблю из ножен и, высоко подняв ее над головой, скомандовал:

— Рота, смирно! За мной шагом марш!

Сверкнуло лезвие сабли, опущенной ротным к сапогу. Повернувшись по-уставному кругом, ротный, громко топая, двинулся вперед.

Петер от удивления раскрыл рот. «Что он, с ума, что ли, сошел?» Но рота уже зашагала вслед за командиром, а вместе с ней и Петер. «Анекдот, да и только…» Рот у Петера растянулся в улыбке. Кажется, ротный вздумал испробовать прочность своих штанов.

Поручик, не оборачиваясь назад, взял саблю на плечо и, раскачивая ею в такт шагам, громко командовал:

— Раз! Два! Раз!.. Держать ногу!.. Раз! Два! Раз!..

На краю рощи последовала новая команда; они развернулись сначала повзводно, а потом по отделениям. Петер чуть было не рассмеялся: «Этот тип вместо обеда сейчас, чего доброго, поведет роту в окопы». Петер вполне допускал, что их новый, ненормальный ротный вполне способен загнать солдат в окопы и там продолжать свою декламацию.

И даже в роще, куда вошла рота, поручик продолжал командовать:

— Раз! Два! Раз!..

Петер шел, кусая губы, чтобы случайно не расхохотаться. В роще разбили свой лагерь полевые жандармы, которые с удовольствием следили за их маршем.

Поручик, выйдя из рощи, промаршировал дальше, легко перепрыгнув через стрелковый окоп, который тянулся по опушке рощицы и в котором сидели наблюдатели.

— К но-ге! На ру-ку!..

«Не дури ты!..» Но штыки по команде наклонились вперед, и почти легли на плечи солдат. Немного задержавшись, взял на изготовку свою винтовку и Петер. Он наморщил лоб: «Что он, сбесился, что ли?» Настороженным взглядом Петер следил за своим ротным, который торопливо шагал по «ничейной земле». Петеру внезапно стало жарко. Перед наспех вырытыми стрелковыми ячейками валялись сваленные кое-как рогатки, даже мины, и только маленькие бугорки земли, тянувшиеся вдоль линии окопов, обозначали места, где они были заложены.

«Это уже серьезно. — Лоб Петера покрылся испариной. — Запасной осел… Господи!» — горько вздохнул Петер.

— Раз! Два! Раз! Два!..

Петер, вытаращив глаза, смотрел на ротного, понимая, что этот тип отнюдь не сбесился, что он храбрый человек и просто хочет казаться настоящим боевым офицером.