Осада

Галаэрон почувствовал тяжесть невысказанного вопроса Теламонта и понял, что от него требуют чего-то, о чем до сих пор только спрашивали. Он повернулся к окну мира и сосредоточил свое внимание на Высоких Болотах, затем на орде крошечных фигурок, роящихся над ним, затем на пяти фигурах, дрейфующих позади неё между двумя отрядами иллитидов. Каждый раз окно отзывалось на его волю, изображение менялось и увеличивалось, показывая ему то, что он хотел увидеть. Когда Галаэрон, наконец, смотрел только на самих фаэриммов, он переходил от одного к другому, изучая каждого по очереди, ища шрамы или чешуйчатые узоры, или что-нибудь, что могло бы вызвать одно из воспоминаний Мелегонта. Если бы окно мира могло нести звук, он бы произнес заклинание, которому научил его Мелегонт, чтобы понять их язык, но даже шадовары не могли подслушать, не послав шпиона. Высочайший уже дал понять Галаэрону, что до тех пор, пока он не станет достаточно искусен в магии теней, чтобы найти и передать знания, которые доверил ему Мелегонт, ему не будет позволено рисковать своей жизнью любым способом. Для принцепса Cтражи Гробниц, привыкшего гоняться за головорезами-разрушителями склепов по узким проходам, усеянным магическими смертельными ловушками, это ограничение было нелегко соблюдать. Через несколько минут, позволив своим мыслям блуждать по изображениям фаэриммов, Галаэрон наконец отвел взгляд от окна мира.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Я ничего не могу вызвать.

Теламонт принял неудачу с терпением, не свойственным никому, кроме Галаэрона.

— Пусть это тебя не волнует — сказал он. — Я уверен, что это просто твоя тень вмешивается. Чем сильнее ты пытаешься контролировать её, тем сильнее она становится.

— Я не пытаюсь её контролировать — сказал Галаэрон. — Я просто позволяю своим мыслям блуждать.

Глаза Теламонта блеснули под капюшоном, и в них мелькнуло что-то похожее на оскал белых клыков. Ты всегда пытаешься контролировать свою тень, эльф. Ты из тех, кто должен контролировать то, чего он боится.

— Я боюсь превратиться в чудовище, — настаивал Галаэрон. — Конечно, я хочу контролировать свою тень.

— Как я и сказал, — ответил Теламонт.

Его рукав поднялся, и холодная тяжесть легла на плечо Галаэрона.

— Это не имеет значения. Принцы получили свои приказы.

Окно мира заполнилось туманным пространством, которое постепенно становилось менее туманным по мере того, как Всевышний фокусировал то, что хотел видеть. Даже после того, как сцена перестала меняться, Галаэрону потребовалось мгновение, чтобы заметить серию слабых голубоватых линий, которые он узнал, как трещины в Высоком Льду. Расселины расширились, превратившись в кинжалообразные ленты глубоких ледяных каньонов, и Галаэрон начал замечать странное лоскутное одеяло паровых столбов, поднимающихся от некоторых участков массивного ледника. Одна из этих колонн расширялась, заполняя окно мира, и квадратный участок снега постепенно темнел от белого до серого и черного, продолжая увеличиваться. Наконец Галаэрон обнаружил, что смотрит на нечто, похожее на огромный черный ковер, который разворачивала компания шадовар размером с муравья.

— Теневой покров, — объяснил Теламонт, отвечая на вопрос Галаэрона раньше, чем тот успел его озвучить. — Квадратная миля чистого теневого шелка.

Галаэрон нахмурился, так же озадаченный тем, что делали шадовары, как и тем, почему Теламонт показывал это ему. В конце уже расстеленного одеяла в воздух начала подниматься густеющая дымка пара, а из-под края вытекали крошечные ручейки хрустальной воды, сплетаясь в сверкающие потоки, которые сливались в широкие ручьи и исчезали в синих расщелинах серебряными хвощами падающей воды.

— Ты его растапливаешь! — ахнул Галаэрон.

— Да, — если Теламонт и заметил тревогу в голосе Галаэрона, его тон не выдал ее. — Одеяла тени поглощают весь падающий на них свет, а затем задерживают его внизу в виде тепла. Мы уже уложили сотни вдоль кромки Высокого Льда.

— Сотни?

Галаэрон сосредоточился на большей площади высокого льда. Почувствовав перемену фокуса, Теламонт уступил контроль над окном мира, и сцена отодвинулась, чтобы показать сотни столбов пара, поднимающихся со льда.

— Вы меняете погоду фаэриммам!

— Мы восстанавливаем то, что разрушили фаэриммы, — поправил Теламонт.

Сцена снова изменилась, на этот раз к южному краю высокого льда, где десятки огромных рек хлынули из голубоватых пещер в основании горной стены из снега и льда. Вода лилась в огромные бассейны, которые были сухими в течение тысячи лет, воссоздавая озера, которые когда-то лежали вдоль северных окраин Незерила.

— Холодный воздух скатывается с Высокого Ледника и набирает влагу, когда проносится над озерами и становится теплым, — объяснил Теламонт. — По мере того, как эффект усиливается, ветры будут нести дождь и туман дальше на юг, в Анаврок, заставляя горячий воздух пустыни подниматься и притягивать больше ветров с Высокого Льда. Система питается сама собой. Мы уже видим ливни далеко на юге, как Колонны Неба.