Осада Рима

В два часа ночи первая колонна под началом капитана д'Острелэна устремилась в пролом, встреченная плотным огнем из внутренних укреплений повстанцев и дома Гарибальди. Французы ворвались в траншеи повстанцев, закололи штыками сто пятьдесят человек и захватили сто пленных, в том числе восемнадцать офицеров. Саперы также бросились на батареи, установленные на старой стене, и врукопашную сражались с вражескими артиллеристами, многие из которых были убиты на месте. В руках саперов оказалось восемь пушек. Возбуждение и упоение победы толкнуло солдат к самым воротам Сан-Панкрацио, но вскоре им пришлось отступить к захваченному бастиону. Туда же вступила со своими турами резервная бригада саперов и замкнула кольцо. Правый ход уперся в покинутую батарею, а позади соединился с расположенным на углу бастиона домом. Именно во время инспекции этих двух позиций храброго полковника Гальбо Дюфора настигли две пули. Его перенесли в лазарет, и несколько дней спустя он умер в Риме. Командование штурмом перешло в руки полковника Ардана. Третья колонна выступила со своего бастиона и захватила позиции повстанцев. Случилось так, что нападавшие некоторое время стреляли друг по другу, но третья колонна присоединилась к штурмовавшим; Джаниколо был захвачен.

На поле боя остались девять французских офицеров и сто десять солдат. Повстанцы мужественно защищались — слишком уж важна для них была эта позиция. В четыре часа утра огонь возобновился еще более интенсивно. Пленников отвели в штаб-квартиру, а затем отправили на Корсику. К десяти часам огонь прекратился — следовало похоронить мертвых. Работы по рытью траншей продолжились.

Генерал Вайан только что нанес решающий удар. Осаждавшие доминировали над городом. Захват бастионов у ворот Сан-Панкрацио делал французов хозяевами положения; они могли при желании переходить из дома в дом по улицам Трастевере или забрасывать Вечный город бомбами.

Глава V. КАПИТУЛЯЦИЯ И РАЗВЯЗКА

Рим умирал.

Жители, не имевшие причин к особой ненависти или к победе любой ценой в этой напрасной войне, требовали сдачи города. На деле те, кто упорствовал в его защите, не были настоящими римлянами. Генерал Гарибальди активно настаивал на продолжении борьбы, но этот человек предлагал свои военные таланты и случайные отряды бойцов-авантюристов любым хорошо платившим экстремистам и мятежникам. Его легион славился храбростью, отвагой, отчаянной смелостью, но существовать он мог лишь в условиях войны; в мирное время эта горстка людей не находила себе применения; чтобы жить, они должны были убивать и принимать смерть.

Триумвиры Маддзини, Саффи и Армелини также хотели продолжения войны: для них победа означала власть, поражение — потерю власти и безвестность. Несмотря на прокламируемую аскезу, республиканцы очень даже любят мягкое кресло власти, а особенно демократы, не привычные к роскоши трона, — для них она имеет особую притягательность. Так уж устроен мир! Истинные короли стремятся заставить народ забыть об их титулах, тушуются, отступают в тень; правители же, всплывшие из низов, высоко несут обретенную корону и строят из себя королей поелику возможно. Поэтому триумвиры, представлявшие в городе абсолютную власть, поклялись бороться за нее до конца. Рим еще не подвергся вторжению врага, еще было время бежать, предложить свои услуги какой-нибудь свежеиспеченной республике или переждать где-нибудь в безопасном месте, например в Лондоне, где правительство столь конституционно, столь либерально и столь сильно, что недавно позволило одному известному эмигранту спокойно опубликовать работу об упадке Англии[33].

Дело в том, что настоящая свобода может существовать только при крепкой несменяемой власти, стабильность которой не зависит от результатов выборов или от ее случайных успехов или провалов. В республике же каждый имеет право законно претендовать на власть; амбициозные личности, которым нечего терять, но выиграть они могут все, вступают в открытую борьбу с властителями дня. Пышные цветы анархии свободно расцветают в жарких оранжереях революций. Тем не менее правительство — это серьезно, хождение во власть — не скачки с препятствиями, здесь нельзя, чтобы быстрее достичь цели, словно ненужные тряпки, отбросить условности, принципы, предрассудки и конституции, то есть все, что составляет незыблемый фундамент государства. В случае, когда реализуются самые безумные амбиции, когда они не сдерживаются стабильностью основного принципа, а именно, принципа наследования власти, в стране воцаряется анархия, которая душит свободу, тогда в дверь стучится диктатура, и, пока мятежники ищут способа избежать возмездия, мирное население теряет свое дело, свое благополучие, теряет все, вплоть до своего будущего.