Осада (СИ)

– Да, она… съезди и поговори, я тебя очень прошу, – и поднял голову. Я немедля ретировался. Прошел к себе в кабинет, где пытался работать. Вечером ко мне зашел Балясин, за документацией: назавтра он вылетал вместе с президентом. Пока я возился с сейфом, он заметил:

– Артем, ну не знаю, сходи что ли завтра куда. На тебя смотреть уже невозможно. Я понимаю, конечно…

– Конечно, все равно уезжаешь.

– Уезжаю, но ты о себе подумай. Ведь не все же… – я поднял голову, вынырнув из сейфа, и он замолчал.

– Все, – мрачно ответил я. – В том-то и дело, что все.

– Сходи и развейся. Если хочешь, я сообщу нашему шефу, все равно Администрация последнее время…

– В том-то и дело, Сергей, в том-то и дело.

– Сходи, очень прошу, – он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я еще посидел за столом, перебирая входящие, покуда не понял, что больше не справлюсь. Вышел в коридор – к моему удивлению, мимо проходили Нефедов и Грудень, видимо, только от президента.

Речь меж ними шла о Тюмени. Министр обороны, видимо, предложил президенту немедля перебросить в регион дополнительно хотя бы тысяч пять, для укрепления, но получил отказ.

– Вы напрасно беспокоитесь, Валерий Григорьевич, – повторял Грудень слова Дениса Андреевича, – там все под контролем, да и как иначе, проверенные люди. А я утверждаю, проверенных людей на стратегических для нас объектах не бывает. Разве что мы сами или наши хорошие знакомые.

– Да, насчет Тюмени, боюсь, возможны атаки местной власти и перешедших на сторону. Нет, хорошо будет выглядеть, когда они нам будут диктовать условия поставки нефти и газа. Как будто мы Украина какая.

Я прошел мимо них, спустился в гараж и долго стоял возле своей машины, будто разом забыв, как на ней ездить. Понял, что действительно не смогу отправиться домой самостоятельно, пошел на вахту. Когда открылась дверь в душное прокуренное помещение вахты, голова закружилась, я отшатнулся невольно. Вздохнул и попросил найти Семена Позднякова. На мое счастье это была его смена.

– Что-то случилось? – подойдя, он тряхнул руку в приветствии и пристально посмотрел на меня. Потом вспомнил сам, извинился, принес соболезнования. Я только кивнул.

– Подбросьте, пожалуйста, на Подушкинское шоссе, – Семен посмотрел мне в глаза, я не смог выдержать его взор.

– До Барвихи? – уточнил он. И молча протянул руку. Я подал ему ключи от «Фаэтона».

На многолюдных московских улицах пробки уже рассасывались, но Семен все равно включил сирену, разгоняя автомобильные скопища. Чем ближе к окружной, тем на дорогах встречалось больше милиции и солдат. Концентрация их достигала предела в районе выезда на Рублево-Успенское шоссе и вдоль него, до самого заворота самого Ново-Огарева. Вдоль Подушкинского шоссе их было чуть меньше, но зато я увидел бронетехнику, охраняющую коттеджные поселки. Мой «Фольксваген» здесь хорошо знали, ворота раскрылись, пропуская авто внутрь. Солдаты пристально провожали взглядами мой «Фаэтон». Это не служба охраны, как тут же отметил Семен, простые смертные, сказал он с легким сожалением. Сейчас все силы ФСО брошены на охрану всех кремлевских резиденций, жаль, их так много расплодилось: от Калининграда до острова Русский. Правда, последнюю хотя и успели достроить, теперь ее статус непонятен из-за кризиса во Владивостоке.

– Полагаю Дзюба ее просто так не отдаст, – заметил Поздняков.

– А вы ее сдали, выходит, – как-то безразлично заметил я. – Как в Дагестане или Чечне. Да сколько этих резиденций построили за последние годы, дюжины две, наверное. Зада не хватит на все.

Он не стал спорить, проводил меня до дома, загнал машину в гараж. Попрощался. Я пожал его крепкую твердую ладонь и медленно пошел домой. Как будто вернулся из дальних странствий.

91.

В тот день матушка пригласила домой Аллу Ивановну. Супруг не возражал, он обещал вернуться домой поздно, сказал, не ждать. Последнее время у него начались от жены какие-то непонятные секреты, неделю или больше назад вообще пришел весь пропахший бензином, матушка стала подозревать, уж не устроился ли он, со своим новым мировоззрением-то, на заправку, или того хуже, стал благословлять за деньги на дороге, как это она видела по телевизору. Отец Дмитрий в тот день был в столь приподнятом настроении, что на ее вопросы ничего не ответил, но поцеловал в губы и пообещал, что все расскажет в следующий раз; все это время попадья ждала, и совершенно напрасно – более он не проронил ни слова. Но хорошо хоть приходил со своих гуляний, пахнущий так, как во времена их знакомства – она старательно принюхивалась к одежде, но более бензина не чувствовала.

В этот раз проверить не успела, они с Аллой Ивановной сидели за столом, когда отец Дмитрий вошел. Поздоровался, пожелал ангела за трапезой и стал раздеваться. Матушка подумала, что он пойдет к себе, как делал это всегда, однако, супруг оказался иного мнения.