Осада (СИ)

– Мне очень жаль. Правда, жаль, прости, если сможешь, – штампованный набор слов на все случаи жизни, но Настя его приняла. Возможно, не ждала другого или иного не слышала. Я поднялся. – Мне пора уходить. А ты отдыхай. Днем я позвоню.

Милена стальной занозой вошла в мозг, пронзив мучительной болью, я скривился, девушка изумленно посмотрела на меня, но не смела пошевелиться, опасаясь моей реакции. Когда отпустило, я вышел, попрощавшись довольно сухо, и пожелав спокойной ночи. Пояснил назначение желтого телефона на тумбочке для связи с вахтой или горничной. Она кивала, но видно было, что слушала вполуха. Какая-то мысль неотступно преследовала, глодала Настю, даже когда я вышел, она не давала девушке ни секунды покоя. И только подбежав к двери, приникнув к ней ухом и услышав шум захлопывающейся створки лифта, она немного успокоилась. Уже не спеша вернулась в гостиную и распаковала коробочку. Извлекши аппарат для обнаружения и лечения венерических заболевания, она обнаружила выпавший из коробки тест на ВИЧ, еще запакованный. Ей сделалось не по себе, враз похолодевшими пальцами, Настя взяла его, осмотрела со всех сторон, словно мертвого зверька. Положила рядом с аппаратом. Затем снова взяла и на этот раз глядела куда дольше на сам тестер, похожий на ложку для малышей, инструкцию с цветными картинками, какую-то жидкость в пластиковом контейнере.

Наконец, открыла. Прочла. Сделала соскоб с верхней и нижней щеки, поместила ложку в раствор, помешала и подождала двадцать положенных минут. В окошке медленно проявились две полоски – контрольная и убийственная, одна за другой, почти одновременно.

Тестер упал на пол. Настя схватила инструкцию, точность диагностики составляла девяносто девять и девять десятых процента. Специалисты советовали в случае подтверждения ВИЧ-инфекции немедля обратиться в ближайший центр для уточнения, всестороннего обследования. Она выронила инструкцию и бессильно заплакала.

– Так это я… я их всех… всех убила…. Я… никто больше.

Она упала на ковер и рыдала. Когда слезы кончились, поднялась, долго бродила по квартире, наконец, зашла в мой рабочий кабинет, выискала в столе ручку и лист бумаги А4, стала писать. Затем позвонила на вахту, оказывается мои объяснения она запомнила очень хорошо. Когда соединение состоялось, попросила лишь одно:

– Пожалуйста, выпустите меня отсюда, – тихо произнесла Настя. Пришедший охранник предложил сопроводить, подвезти, но она отказалась, показав, словно пропуск пустой ГШ-18. Он сообщил, что бои еще не закончены, и опасность не миновала, она продолжала настаивать. Наконец, вышла из дому и медленно побрела по направлению к Кремлю.

Заря медленно разгоралась, солнце вкатывалось в новый день, а шум перестрелки, меж тем, только нарастал, привыкшая за недели и месяцы к нему, Настя уже не оборачивалась. Не обернулась и когда почувствовала мягкое прикосновение руки к плечу. До Кремля ей предстояло только пройти дом Пашкова. Наверное, она пожалела, что так мало осталось.

Да и я пожалел, что не взял ее с собой. Тем более, приехав на стоянку, услышал от кого-то из охраны приятную новость: Динора Назаровна вернулась. Наконец-то. Я вздохнул с облегчением и стал подниматься по лестнице к своему рабочему кабинету. По дороге неожиданно встретился, буквально нос к носу, первый зам мэра Москвы, по-прежнему исполнявший свои обязанности и после смерти и прежнего и следующего своего начальника. Словно все ожидали некоего чудесного воскрешения Виктора Васильевича, и оставляли кресло и мэра и председателя правительства пустым, надеясь и уповая. Диноре Назаровне будет что сказать наш общий адрес, менее всего эта дама могла переносить нерешительность и расхлябанность, что-что, а командовать и организовывать она умела. Неудивительно, что даже охрана как-то подтянулась, когда сообщила мне эту новость, больше того, я услышал, что Динора Назаровна «сама пришла», памятуя, что с ней приключилось перед самым апокалипсисом, героизму этой несгибаемой женщины можно только искренне поражаться.

Ресин взглянул на меня, затормозив в полуметре, очень спешил, и растерянно потряс перед лицом мобильником, заигравшем в рассеянных лучах поднимавшегося светила сотнями бриллиантовых искр.

– Не работает, – пробормотал он. – Ничего не понимаю, ни до кого не могу достучаться, что случилось, почему не работает?