Осады и штурмы Северной войны 1700–1721 гг

В предыдущих разделах мы неоднократно встречались с разнообразными случаями применения рогаток. Ими обставляли валы земляных укреплений; например взобравшись на русскую циркумвалационную линию под Нарвой, их «отворяли» шведы, чтобы впустить свою конницу в прорыв. Ими шведы усиливали свои окопы на берегу р. Пелкиной в 1713 г. Ими уставляли валы небольших крепостиц, как, например, на шведской заставе у Новой кирхи, атакованной и разоренной драгунами полковника Ренне в январе 1704 г. [2048]. Ими огораживали лагерь, а в полтавском ретраншементе русской армии рогатками заставлялось пространство между вырытыми реданами [2049]. Ими шведы обметывали свои позиции в поле при обороне Рашевки [2050] и Опошни [2051] в 1709 г. Наконец, шведский десант на о. Котлин 5 июня 1705 г. выгружал из лодок рогатки – очевидно в надежде закрепиться на берегу, – но контратакой полковника Толбухина был сброшен в море [2052].

В полевых столкновениях рогатки также широко использовались. Возможно, самым известным случаем для русской армии был Прутский поход, где их несли по флангам армии на марше, а затем огородили ими лагерь и засыпали землей, образовав непреодолимый для нападавших турок бруствер[2053].

Шведская полевая тактика основывалась на стремительном натиске и потому в нее не вписывалось употребление рогаток. Союзники же, напротив, склонялись к оборонительной доктрине. Так, в сражении при Клишове 1702 г. саксонская и польская пехота выставила рогатки перед своим строем от края до края[2054]. В ходе сражения полки вышли из-за ограды и двинулись в наступление, после чего возвратились и, прикрываясь рогатками, отстреливались от наседающих шведов [2055]. В другом крупном сражении, проигранном польско-саксонско-русскими войсками при Фрауштате в 1706 г., союзники снова применили рогатки, на этот раз усовершенствованные («перед всем фронтом рогатки кинуты, такожде на брусьях нарочно уготовленные острые ножи ввернуты были» [2056]).

Помимо рогаток, подвижным ограждением для пехоты могли служить обозные телеги. Составленные вместе в единую линию обороны повозки в западном военном лексиконе назывались вагенбургом, однако к началу XVIII в. европейцы уже предпочитали ретраншементы, и отмечали, что вагенбурги в те годы были в ходу уже лишь у турок, поляков, венгров и татар [2057]. В русских войсках XVI–XVII вв. был свой опыт применения подобных укреплений на поле боя. Это были «гуляй-города», где прикрытием выступали подвижные деревянные щиты и просто телеги многочисленного обоза.

История Северной войны содержит немного примеров боевого применения вагенбургов. Отчасти сложность выявления таких эпизодов возникает из-за терминов «обоз» и «табор», которые относились к армейскому траспорту, но могли обозначать просто военный лагерь, не обязательно укрепленный повозками. Например, в 1710 г. царь написал «пункты командирам», содержащие инструкцию о поведении войск на походе и на стоянке, причем табор упоминается в значении регулярного военного лагеря [2058]. Двумя годами позднее был издан практически идентичный текст пунктов, и в нем слово «табор» во многих местах хуже заменено немецким и сегодня более для нас привычным словом «лагерь»[2059].

Поэтому возможно, что покинутый шведами в бою на р. Тоене в Ингерманландии в 1702 г. «табор», о котором сообщал царю П.М. Апраксин, был просто лагерем, а не вагенбургом [2060]. Но достоверно известно, что шведам довелось обороняться в вагенбурге в октябре 1708 г. В сражении при Лесной «летучий корпус» Петра напал на шведский корпус генерала Левенгаупта, конвоировавший большой обоз с боеприпасами и продовольствием для королевской армии. Еще в начале сражения, опасаясь нападения в лесу, обозную колонну было решено перестроить в вагенбург, и выполнением этого приказа занялся лейтенант Берг: «Я приказал переставить частью запряженные, частью не запряженные повозки с середины [дороги] к краям леса вплотную друг к другу» [2061]. Позднее в ходе сражения шведские части были сбиты с поля и к ночи закрепились в своем вагенбурге.