Оседлать мечту

Даже если я и выступлю на другой лошади, то вряд ли смогу показать хороший результат, тем более в финальных ездах. Мне бы просто не зачли общий результат, а у нас с мамой договор: если я участвую в соревнованиях, но не попадаю в призеры, я прекращаю заниматься конным спортом и сосредотачиваюсь на музыкальной школе. Жить без лошадей я не хотела. Поэтому сидела на трибуне, размазывая по лицу злые слезы.

– Технические результаты предыдущего всадника… – потрескивая, проверещал динамик, – шестьдесят три и пять десятых процента. На старт приглашается…

Телефон в кармане тренькнул. Я достала его и взглянула на экран. Сообщение было от отца. Он давно уехал из нашего малоперспективного городка и теперь работал в крупной фирме в Санкт-Петербурге. Несколько лет он звал нас переехать к нему, но у мамы всегда находились отговорки. То я была слишком маленькой, и сырой климат мог пагубно отразиться на моем здоровье, то бабушка заболела, и ей нужен был уход, то у меня начался подростковый период, и маме, которая работала целый день, не хотелось оставлять меня одну в незнакомом большом городе.

Я подозревала, что мама просто не хотела уезжать, боясь перемен. Хотя она сама утверждала, что остается только из-за меня, поскольку школьные экзамены лучше сдавать в регионе. Как по мне, так до экзаменов было, как до луны, но в Петербурге не было Василька, поэтому я не возражала. Да и в последний год папа как-то перестал приезжать.

Я открыла сообщение:

«Привет, дочь! Как успехи?»

«Все плохо», – не сдержалась я.

«Проиграла?»

В отличие от мамы, папа всегда интересовался моими результатами в конном спорте и безропотно пересылал мне на банковскую карточку стартовые взносы. Мама даже несколько раз ругалась с ним из-за этого, но папа был непреклонен.

«Оле это нравится. И точка!» – заявлял он маме. Она поджимала губы, но сделать ничего не могла.

«Хуже – не поехала на старты», – написала я, ожидая сочувствия. И на всякий случай поставила три рыдающих смайлика.

«Почему?»

«У меня отобрали лошадь».

«В смысле? Украли?»

«Нет. Решили, что на Васильке поедет другой всадник».

«А что так?»

«Дочь мэра».

«Ясно. Ну ничего, в следующий раз!»

Подмигивающий смайлик должен был дать мне понять, что папа разделяет мои чувства и хочет приободрить. Про соглашение с мамой папа не знал. Я не рассказывала, потому что он жил далеко и все равно ничего бы не смог сделать, разве что поссориться с мамой еще больше.

Засунув телефон в карман, я снова посмотрела на боевое поле. Ритка сидела как каменная, вцепившись в повод так, что голова лошади оказалась притянутой к шее. Дурацкая и наиболее распространенная имитация сбора – особого состояния лошади, при котором она готова незамедлительно выполнить любую команду всадника. К этому состоянию идут годами, и одними руками всадника, как пыталась Ритка, это не сделать.

– Перспективная девочка… – раздалось за моей спиной. – Хоть и жестковата.

Василек как раз остановился, заканчивая езду. Рита отвела руку, приветствуя судей согласно правилам (всадник всегда приветствует судей дважды: когда выезжает на боевое поле и после завершения езды), потом довольно улыбнулась и, с силой хлопнув коня по шее так, что он вздрогнул, направилась к выходу. Я скрежетала зубами: Василек не заслужил такого обращения, но что можно было сделать?

– Скорее лошадь перспективная, а девочка вот не очень, – знакомый голос заставил меня вздрогнуть.

Я обернулась и поняла, что у меня за спиной сидела тренер городской сборной Илецкая Ирина Афанасьевна. Сухая, поджарая, с абсолютно ровной спиной и темно-русыми с проседью волосами, собранными в неизменный хвост, она внимательно следила за выступлением на манеже.

– Ирина Афанасьевна, вас послушать, так в сборную, кроме коней, и брать некого, – пошутила сидящая рядом женщина. Ее я видела впервые. Наверное, кто-то из федерации конного спорта – организации, регламентирующей все спортивные соревнования. Обе как раз отмечали что-то в блокнотах, когда я повернулась.

– Ну что, берем?

– Деваться все равно некуда – там отец просил. Лично.

– Ирина Афанасьевна, возьмите и меня! – вдруг выпалила я. – Хотите, папа попросит?

Последняя фраза, конечно, была глупостью, но вдруг сработает.

Тренер сборной оторвалась от записей. От ее строгого взгляда желудок скрутило, а сердце ухнуло куда-то вниз. Вот зачем я вообще подала голос? Надо было просто уйти по-тихому, и все. Ирина Афанасьевна нахмурилась, вспоминая, кто вообще перед ней. Как и все конники, она с трудом узнавала человека, если он в обычной одежде и без лошади.

– Быстрова? Ольга? А ты чего на трибунах? И это же твоя лошадь сейчас была?

– Да так, – я махнула рукой, понимая, что жаловаться неспортивно, не на что, и вообще…

Ирина Афанасьевна вздохнула:

– Понятно. Родители денег на старт не дали.

– Ага, – я опустила голову. Признаваться в том, что денег нет, было очень стыдно.

– Вот и пример, – вздохнула Ирина Афанасьевна. – Олю бы в сборную.

– Так и возьмите! – вскинулась я. – Вам же несложно!