Осень

— По-моему, бесполезно сердиться, мама. Лучше наберись еще немного терпения — ведь года не прошло после смерти Хой; срок не слишком долгий, — упрямо стоял на своем сын.

— Убирайся вон. Не желаю тебя слушать, — замахала на него руками старуха. Но он не собирался уходить.

— Не волнуйтесь, бабушка. Всегда можно что-нибудь придумать, — принялся уговаривать ее Цзюе-синь.

Старая госпожа Чжоу задыхалась. Чжоу Бо-тао как-то странно смотрел на мать, а взгляд госпожи Чэнь, обращенный на мужа, был полон ненависти. Госпожа Сюй и Юнь молчали, иногда сочувственно поглядывая на старую госпожу Чжоу, иногда сердито — на Чжоу Бо-тао.

Вдруг гнетущую тишину разорвал женский голос. Послышались злые ругательства:

— Ты кто такая, чтобы мне перечить? Это ты мне принесла такого чаю? Может быть, в доме Чжоу перевелся хороший чай? А ну-ка, марш за другим. Мне наплевать, что ты служанка старой госпожи, наплевать, что ты была служанкой у Шу-ин. Думаешь, меня можно не слушаться?

Слова эти сопровождались каким-то звоном — очевидно, чашку бросили на пол.

— Слышите, опять молодуха ругает Цуй-фэн. Спит до двенадцати часов и еще имеет совесть кричать на людей, — вздохнула старая госпожа Чжоу, указывая на окно.

— Да, — в один голос откликнулись госпожа Чэнь и госпожа Сюй. Затем госпожа Чэнь с горечью добавила: — Еще раз судьба посмеялась над, нами: Хой плохо кончила, а теперь Мэю досталась такая жена.

Чжоу Бо-тао молчал, делая вид, что ничего не слышит.

— Жаль Цуй-фэн. Только вчера ей попало, и она долго плакала в моей комнате. Я ее никогда не ругала, — взволнованно произнесла Юнь.

— И я не ругала. А теперь вот — глава дома появился, — процедила старая госпожа Чжоу.

Слышно было, как Цуй-фэн пыталась оправдаться, а молодая ругалась, стуча кулаком по столу и топая ногами. Ей помогал Мэй. Цуй-фэн горько плакала.

— Да, шумно стало у нас в доме, — грустно пошутила старая госпожа Чжоу.

— Молодые всегда бывают такими. Мэй и тот резвее стал, — вставил Чжоу Бо-тао.

— Теперь, может быть, тебе ясно, как жилось Хой в доме Чжэн? Ее там замучили до смерти, а ты, отец, и голосу не подавал. Вот теперь наша очередь выслушивать оскорбления от твоей снохи, — упрекнула госпожа Чэнь мужа.

Чжоу Бо-тао только было раскрыл рот, чтобы ответить, как мать перебила его:

— Не трать, дочка, сил на разговоры с ним. Такого бесчувственного человека мне еще встречать не приходилось. Целыми днями толкует о древней науке, а разобраться — так он, наверное, и в книжках ничего не понимает. Ну, скажи, сделал ли он хоть что-нибудь разумное? Только и знает что проедать отцовские денежки.

Цзюе-синю эти слова пришлись по душе; он находил эти обвинения совершенно правильными. Остатки уважения к дяде исчезли, и, видя, что тот не знает, что ответить, Цзюе-синь почувствовал удовлетворение, словно сам отомстил дяде. Но вместе с тем он ощутил гнев и отчаяние: эти слова в довершение ко всему, что он уже слышал за этот короткий промежуток времени, убедили его в том, что разбито будущее еще одного юноши, разбита еще одна мирная семья. За небольшой период времени своеволие одного упрямого глупца сможет привести к трагическому концу многих людей. Он ощутил ненависть к строю, который наделяет одного человека такой большой властью. Но даже сейчас он придерживался своей обычной точки зрения: он бессилен перед этим проклятым строем. Эта мысль еще больше увеличила его смятение и отчаяние.

Неожиданно в комнату старой госпожи Чжоу широкими шагами вошел Мэй. Красный от возбуждения, он обратился к госпоже Чэнь:

— Мама, эта Цуй-фэн прямо от рук отбилась. Она смеет пререкаться с моей женой. Ты бы приструнила ее.

«Отбилась?» — с горечью думал Цзюе-синь, с жалостью глядя на Мэя. Госпожа Чэнь не изменилась в лице и не произнесла ни звука.

— Мама, Цуй-фэн довела мою жену до слез. Еще немного, и у нее начался бы сердечный приступ. Вчера из-за Цуй-фэн она тоже плохо себя чувствовала, — говорил Мэй.

— Позови-ка Цуй-фэн! — строго сказал Чжоу Бо-тао.

Мэй кивнул и, довольный, вышел из комнаты. Все напряженно ожидали, что будет. Никто не проронил ни слова до тех пор, пока Мэй не привел Цуй-фэн.

— Цуй-фэн, что же ты не слушаешься молодой госпожи? Когда она велит тебе сделать что-нибудь и ты ошибаешься, то ничего страшного нет, если она и поругает тебя. Как же ты осмеливаешься с ней спорить? — Старая госпожа Чжоу видела, что Цуй-фэн стоит перед ней, опустив голову, и трет глаза, чувствуя, что ее несправедливо обидели. Про себя она уже определила, кто прав, кто виноват, но, не меняя тона, продолжала отчитывать служанку.

— Да разве я посмею с ней ссориться? Я делаю все, что мне приказывает молодая госпожа. Я ей и слова поперек не сказала, не знаю, чем я провинилась перед ней. Она велела принести ей чаю, я и налила ей чаю, который вы пьете… — прерывающимся голосом жаловалась Цуй-фэн, но тут ее вдруг перебил Мэй.

— Врешь! Замолчи! — грубо крикнул он.

— Некогда тратить время на ее болтовню. Дать ей как следует, и дело с концом, — нетерпеливо произнес Чжоу Бо-тао.