Осень

— Ведь ты уже взрослый, пора понимать, — начала поучать его старая госпожа Чжоу, подавив гнев и глядя на него полусердито, полуласково. — Зачем ты берешь пример с жены и так ведешь себя? Разве ты не знаешь, что твоему деду не легко было наживать имущество? Сейчас ты пока не имеешь права жить так, как тебе хочется. — Мэй только поддакивал. — Служанка — тоже человек. Не думаю, чтобы она была хуже тебя. Она всегда занята больше, чем ты. Скажи, какое же ты имеешь право ругать и бить ее? Я сама когда-то купила Цуй-фэн и оставила ее твоей сестре. Подчиненные тогда уважают хозяина, когда он справедлив к ним. В обращении с подчиненными тоже нужно быть человеком. Не думай, что если у твоего деда были кое-какие деньги, то ты теперь должен задирать нос. Не будь таким упрямым, как твой отец, и таким бесчеловечным. Он уже забыл, как трудно приходилось мне и его отцу в свое время — тогда он был еще мал. А теперь он рассуждает об уважении к другим и берется учить меня. — Тут она подняла метелку и процедила сквозь зубы: — Если уж речь зашла об уважении, то, пожалуй, как мать я могла бы и наказать своего сына.

Эти слова как громом поразили Чжоу-Бо-тао. Лицо его потемнело еще больше, он незаметно подался в сторону и, поглядывая на дверь, думал о том, как бы ускользнуть.

Но как раз в этот момент взгляд матери упал на него, и его почти незаметное движение не укрылось от нее. Снова закипая гневом против сына, она взмахнула метелкой и повысила голос:

— Хочешь уйти? Ну и иди себе. Кому ты тут нужен? Только злишь меня своим присутствием.

Но Чжоу Бо-тао не обратил на ее слова внимания. Поспешно пробормотав что-то, он вышел с таким видом, словно получил полное прощение. Все (за исключением старой госпожи Чжоу и Мэя) с облегчением вздохнули.

Гнев старой госпожи Чжоу еще не улегся окончательно. Видя, что Мэй, съежившись от страха, все еще стоит перед ней, она бросила метелку и махнула рукой:

— И ты уходи с глаз моих. Отправляйся к своей жене.

Когда он ушел, старая госпожа Чжоу устало закрыла глаза и долго сидела не двигаясь. Теперь настала очередь госпожи Чэнь и госпожи Сюй успокаивать старуху. Цзюе-синь понял, что момент для разговора о Хой неподходящий: дальнейшее пребывание здесь лишь увеличило бы его страдания. Поэтому он распрощался. Его оставляли обедать, но он ушел под каким-то благовидным предлогом.

Вернувшись домой, он у дверей комнаты Цзюе-миня столкнулся с ним самим. Тот как раз выходил из комнаты и, увидев выражение печали на лице Цзюе-синя, спросил испуганно:

— Цзюе-синь, где ты был? Я ходил в контору, но тебя не застал.

— У бабушки, — коротко бросил Цзюе-синь.

Цзюе-миню все стало понятно. Сочувственно взглянув на брата, он мягко спросил:

— Опять по поводу Хой?

Цзюе-синь кивнул.

— Решили что-нибудь?

— Го-гуан уклоняется от встречи. Он снова женится. Послезавтра сговор. Разве ему теперь до Хой? — с горечью отвечал Цзюе-синь.

— А что говорит дядя? У него же всегда есть выход.

Цзюе-синь нахмурился и закусил губу. Он хотел было промолчать, так как не мог высказать словами обуревавшие его сложные чувства, но что-то подтолкнуло его, и он, помедлив, ответил:

— Не говори мне о дяде. Он только все испортил. Если бы не он, давно бы все уладили. Ведь это, по сути дела, пустяк. А сейчас они не знают, что делать. Бабушка только сердится — и все.

— А по-твоему, что следует предпринять? Неужели так и допустим, чтобы Го-гуан продолжал увиливать? — Цзюе-минь был обескуражен бессилием стольких людей, но продолжал спрашивать.

— А что я могу? У них весь дом в таком же положении, — развел руками Цзюе-синь, словно оправдываясь. Но на самом деле он просто дал выход своему гневу. Он все время бился именно над разрешением этого вопроса и до сих пор не верил, что не найдет выхода.

Братья стояли на ступеньках у входа. Кругом была полная тишина, и только с крыши доносился однообразный писк ласточек. Солнечные лучи подбирались под карниз. Из противоположного флигеля вышла госпожа Шэнь с Цзюе-хуа, сыном Си-эр, на руках и, с довольным видом усевшись в пустое плетеное кресло, стоявшее под окном комнаты Шу-чжэнь, принялась играть с ребенком.

— Выход-то есть и очень легкий. Не знаю только, согласитесь ли вы на это, — вдруг решился Цзюе-минь.

— Что же ты предлагаешь? — удивленно повернулся к нему Цзюе-синь.

— Мы найдем Го-гуана и заставим его написать расписку. Тогда посмотрим, сумеет ли он увильнуть! — уверенно произнес Цзюе-минь.

— Все можно будет уладить, если он согласится прийти, — без особого энтузиазма сказал Цзюе-синь, которому казалось, что из предложения брата ничего не выйдет, кроме бесполезного разговора.

— Он-то, конечно, не захочет прийти. Мы пошлем ему приглашение. Я знаю, что у них в доме паланкина нет и Го-гуан всегда нанимает его у перекрестка. Сделаем так: мы посылаем человека, который поджидает поблизости. Го-гуан выходит, этот человек его останавливает и сообщает, что дядя хочет видеть его по важному делу. Посмотрим, как он вывернется, — выкладывал свой план Цзюе-минь.

— Но если не удастся встретить его? Опять зря потратим время, — раздумывал вслух Цзюе-синь.