Осень

— Я пошлю кого-нибудь купить ей гроб — на это не нужно много денег. Если тетя Ван не захочет дать денег, я куплю на свои. Цуй-хуань, — обратился он к девушке, — вы с Ци-ся переоденьте Цянь-эр в хорошее платье. Когда принесут гроб, пусть уложат ее и вынесут через задние ворота. — Цуй-хуань подняла голову и еле слышно ответила. Румянец ее уже почти пропал, и когда она, не зная, плакать ей или улыбаться, взглянула на Цзюе-синя, глаза ее заблестели.

Заметив тетушку Тан, Цзюе-синь обратился к ней:

— Тетушка Тан, когда тело унесут, вымойте здесь как следует. Не забудьте, что жить здесь можно только тогда, когда все будет хорошо вымыто. — Та учтиво кивнула в знак согласия.

Ци-ся, разбиравшая в это время сундучок Цянь-эр, позвала Цзюе-синя:

— Барин, у Цянь-эр совсем нечего одеть. Тут только один новый полотняный халат.

Цзюе-синь нахмурился.

— Придется сделать поскромнее. Сменим что-нибудь из одежды — и этим ограничимся, — задумчиво произнес он.

— У меня есть несколько новых платьев. Я уже их не ношу, — поспешила предложить Цуй-хуань, — подождите, я сейчас принесу их.

— Не ходи, Цуй-хуань, — остановила ее Шу-хуа. — Свои платья ты еще сама поносишь. У меня тоже много платьев, сейчас они уже не модны, а я их даже не надевала. Я отдам их Цянь-эр. Мы сейчас с тобой сходим, — обратилась она к Ци-ся.

— Большое спасибо, барышня, — поблагодарила Цуй-хуань.

— Шу-хуа, давай скорее твои платья, а я пошлю людей за гробом, — заговорил Цзюе-синь, тронутый словами Цуй-хуань и Шу-хуа. Он одобрял бескорыстие Цуй-хуань и добрые чувства Шу-хуа. — Чем раньше управимся, тем лучше. — Простой поступок девушек заставил его взглянуть на мир другими глазами. Это был светлый мир, полный надежд, улыбок, спокойствия и согласия. Пережитое им самим разубеждало его в существовании такого мира — слишком много видел он борьбы, интриг, гнусностей и мракобесия. Только изредка удавалось ему мельком видеть что-либо иное. И хотя это были мимолетные восприятия, хотя улыбки вскоре гасились скорбью или раздражением, но впечатления от этих кратковременных знакомств с иным миром надолго оставались в его памяти. И сейчас он мог прибавить ко всем этим впечатлениям еще одно, которое вызвало у него радостную улыбку.

Когда он вместе с Шу-хуа и Ци-ся выходил из гуйтана. он почувствовал себя так, как если бы кто-то от всей души пожелал ему счастья — теплая радость наполнила его одинокое сердце.

35

Вернувшись часам к четырем дня из конторы и проходя под окном Цзюе-миня, Цзюе-синь заметил госпожу Ван и Чэнь итай, выходивших из зала и оживленно беседующих. Брови его недовольно сошлись к переносице, и он уже готов был повернуть и зайти к брату, как вдруг тетка окликнула его. Пришлось ответить на приветствие и пойти навстречу женщинам.

Когда он подошел, госпожа Ван окинула его загадочным взглядом:

— Я вижу, ты не очень занят, племянничек. У тебя даже есть время на посторонние дела.

Цзюе-синю было неясно, к чему она клонит. Не зная, что ответить, он только промычал что-то, не теряя, однако, выдержки и оставаясь верным своему «принципу вежливости». Он надеялся, что они дадут ему возможность спокойно уйти.

Но госпожа Ван вдруг многозначительно откашлялась, брови ее свирепо поднялись.

— Видишь ли, со своими делами я и сама управляюсь.

Так что тебе не к чему утруждать себя. Если есть время, лучше заботься о собственных делах. Думаешь, у меня не хватило бы денег на гроб для Цянь-эр?

— Я этого вовсе не думал. Я знал, что вы спали, тетя, и боялся, что шум вас разбудит. Поэтому я все сделал сам, — спокойно отвечал Цзюе-синь, однако лицо его то краснело, то бледнело.

— Я спала? Да разве я не приказала ясно — завернуть ее в циновки и унести? — повысила голос госпожа Ван. Затем презрительно скривилась: — Ну-ну… Я вижу, тебе денег девать некуда. Только не к чему пускать мне пыль в глаза своим богатством!..

— Вы же, госпожа Ван, не знаете, что он каждый месяц на стороне больше тридцати юаней зарабатывает, — угодливо улыбнулась Чэнь итай. — Где уж нам до него! Почему бы человеку не распорядиться своими деньгами? Зачем же сердиться на него? — подпускала Чэнь итай шпильки в адрес Цзюе-синя, делая вид, что уговаривает госпожу Ван.

Цзюе-синь снова покраснел и, по-видимому, собирался что-то возразить, но сдержался и опустил голову. Через минуту он снова поднял на них глаза и с трудом выдавил из себя:

— Я этого не думал. — Они молчали. — Не к чему сердиться, тетя. Я пойду. — Он повернулся и направился в проход. Но не успел он дойти до своей комнаты, как услышал их злорадный смех.

Придя к себе, он взглянул на портрет Жуй-цзюе на стене — и силы оставили его. С большим трудом добрался он до письменного стола и тяжело опустился на стул. Уронив голову на стол, он зарыдал.

— Барин! — вдруг донесся до его слуха мягкий девичий голос. Только после того, как его позвали в третий раз, он медленно поднял голову.

Перед ним стояла Цуй-хуань, она смотрела на него с жалостью и сочувствием.

— Это я все виновата, — извиняющимся голосом произнесла она, — из-за меня вам досталось.