Осень ацтека

И, разумеется, спустя некоторое время мы оба уже позабыли обо всём и лишь издавали бессвязные возгласы наслаждения и восторга.

В то наше свидание, как и во все последующие, я неизменно удивлялся, насколько точным оказалось данное моей сестре имя Пацкатль-Амейатль. Оно означает «Фонтан Сока», и именно оно лучше всего описывало её в те моменты, когда мы были близки. С тех пор я знал много женщин, но ни одна из них не истекала при близости со мной «соками» так, как моя двоюродная сестрица. При первом же прикосновении тепили Амейатль увлажнилась, а вскоре уже и мы оба, и наша постель оказались смоченными её выделениями. Когда наконец дело дошло до её девственной читоли, Амейатль поддалась без сопротивления. Её типили, как это и должно быть у девственницы, оказалась тесной, но благодаря обильным выделениям мой тепули смог проскользнуть внутрь. Впоследствии Амейатль начинала истекать соками, едва начав разматывать точомитль или даже едва войдя в мою комнату. И не раз бывало, что, когда мы полностью одетые в присутствии посторонних как бы невзначай переглядывались, её взгляд говорил мне: «Я вижу тебя, Тенамакстли... и я исхожу влагой».

* * *

В дальнейшем мы продолжали наслаждаться друг другом, используя любую возможность, и это продолжалось в течение примерно пяти лет. За всё это время нас не только ни разу не застали за сим непозволительным занятием, но, как я понимаю, ни её отец или брат, ни моя мать даже ничего не заподозрили. Правда, при всём нашем взаимном влечении, мы оба никогда не были по-настоящему влюблены. Просто, когда она и я созрели для плотских отношений, мы оказались друг для друга наиболее удобными партнёрами. Однако ревности не было и в помине. Как в мой тринадцатый день рождения, так и позже Амейатль, когда ей случалось узнать, что я поддался очарованию какой-нибудь служанки или рабыни, не выказывала не только возмущения, но даже малейшего неудовольствия. Я целую землю в том, что подобное случалось нечасто, ибо ни одна из этих женщин не могла сравниться с моей дорогой двоюродной сестрицей, однако вздумай Амейатль последовать моему примеру, тоже не стал бы донимать её ревностью. Впрочем, насколько мне было известно, она не давала мне ни малейшего повода. По той простой причине, что принадлежала к знати, прекрасно осознавала это и ни за что не стала бы рисковать своим добрым именем, вступая в связь с человеком, которому не могла бы доверять всецело, как мне.

Не было разбито моё сердце и тогда, когда Амейатль на двадцать первом году жизни пришлось оставить меня и выйти замуж. Подобно большинству браков между молодыми пипилтин, этот союз был устроен их отцами — Миксцином и Кевари, тлатокапили соседствовавшего с нами с юга поселения Йакореке. Амейатль была официально провозглашена невестой сына Кевари Каури, который был примерно её лет. Для меня (равно как и для Канаутли, нашего Хранителя Памяти) было очевидно, что это не просто брак, а тонкий политический ход моего дяди, стремившегося к тому, чтобы наш город, как это было в давние времена, стал столицей всех прилегающих территорий.

Не берусь сказать, удалось ли Амейатль и Каури до свадьбы толком узнать, не говоря уж о том, чтобы полюбить друг друга, однако они в любом случае должны были исполнить желания своих отцов. Так или иначе, на мой взгляд, Каури был толковым парнем, отнюдь не уродом, и они с моей двоюродной сестрой казались во всех отношениях подходящей парой. Если в день их бракосочетания что-то и портило мне настроение, то лишь вполне понятное опасение, как бы жених не разоблачил невесту. Однако, после того как жрец шочикуэцаль связал уголки их свадебных накидок в брачный узелок, церемония завершилась, и молодая чета удалилась в свои изысканно обставленные покои во дворце, никто из нас, гостей, не услышал оттуда никакого шума или брани, которые свидетельствовали бы о скандале. Я с облегчением вздохнул: похоже, советчицы Амейатль знали, что говорят, и вовремя засунутое куда надо голубиное яйцо убедило Каури в том, что женился он на целомудренной девственнице. Ну а уж в способности моей сестрицы изобразить из себя несведущую в любви скромницу я ничуть не сомневался.

Амейатль и Каури поженились незадолго до того, как мы с матерью и дядей Миксцином отправились в город Мехико. И мне кажется, что дядюшка проявил проницательность, назначив управлять в своё отсутствие не сына и предположительного наследника Йайака, но умницу дочь и её мужа. В следующий раз я увидел Амейатль лишь спустя очень, очень долгое время. Причём произошла наша встреча при таких обстоятельствах, о каких ни мы, отправлявшиеся в дорогу, ни она, махавшая нам на прощание, не могли тогда даже помыслить.

5